Безумно счастливые. Часть 2. Продолжение невероятно смешных рассказов о нашей обычной жизни

Мамины слова годами эхом отдавались в моей голове. Главным образом потому, что это очень удачный предлог, чтобы не протирать пыль. Кстати, на деле мы с сестрой не были против, когда мама не протирала пыль, потому что делала она это обычно старыми папиными трусами. Странно осознавать, что дом становится чище, когда его протирают нижним бельем твоего отца. Кроме того, это отличный способ уклониться от уборки, потому что каждый раз, когда я пытаюсь объяснить Виктору эту теорию моей мамы про пыль, он закатывает глаза и обвиняет меня в безумии, а я в ответ просто кричу:

«Это наша семейная традиция, Виктор.

Тебе не понять».

С другой стороны, пыль как метафоричное олицетворение жизни – довольно избитое клише. Даже Иисус использовал его в Библии в своей речи про «прах к праху». Правда, моя мама только что прочитала эти строки у меня из-за плеча и напомнила мне, что Иисус на самом деле ничего сам не писал и большая часть глав в Библии названа в честь тех ребят, которые на самом деле проделали всю работу (скорее всего, трезвыми), записывая и редактируя все это дело. Господи, для атеиста эта женщина знает слишком много про Иисуса. Также она постоянно указывает мне на грамматические ошибки.

Если бы эта книга была Библией, то эту главу пришлось бы назвать «Книга Нельды».

Как бы то ни было, жизнь и пыль неспроста идут рука об руку. Иногда она идеально слепляется в кучу, и получаются кирпичики, из которых строится жизнь.

Иногда она скапливается настолько толстым слоем, что все предстает глазу размытым и мрачным. Случается, что она попадает в мой «Амаретто», и тогда мне приходится наливать себе новый бокал, правда, чаще всего пыль в данном случае выступает в роли кошачьей шерсти, что, конечно, не совсем то же самое.

Моя жизнь всегда была очень странной, кроме того, в ней было слишком много взлетов и падений, с которыми среднестатистическая женщина могла бы справиться (что весьма странно, потому что это все был мой личный опыт, к которому среднестатистическая женщина не имеет ни малейшего отношения).

Когда я оглядываюсь на свою жизнь, то вижу и самые счастливые ее моменты, и далекие от таковых периоды, когда мне приходится уговаривать себя, что суицид – это не выход. Между этими двумя отметками и колеблется моя жизнь. Я вижу, как грусть и трагедии в моей жизни сделали эйфорию и радость гораздо приятнее. Я осознаю, как, растягивая свою душу, чтобы почувствовать каждый сантиметр внушающей ужас депрессии, тем самым я обеспечила себя дополнительным пространством для роста и наслаждения красотой жизни, которую другим, возможно, и не дано оценить.

В моей жизни всегда есть пыль, которая неминуемо оседает на полу и которую потом выметают за дверь, но до этого на одно великолепное мгновение я вижу, как пылинки ловят луч света и начинают сиять и танцевать, словно межзвездные частички. Я наблюдаю, как все начинается и заканчивается, полноценно проживая таким образом свою жизнь. Она прекрасна своим уродством, и грязного налета в ней ровно столько, сколько нужно.

В ЛЮБОЙ МЕЛОЧИ МОЖНО ОТЫСКАТЬ НЕЧТО УДИВИТЕЛЬНОЕ И ПРЕКРАСНОЕ. МОЯ МАМА БЫЛА ПРАВА: ВСЕ ЗАВИСИТ ОТ ТОГО, КАК НА ЭТО ПОСМОТРЕТЬ. У ЧЕЛОВЕКА ВСЕГДА ЕСТЬ ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫБОРА И ОЦЕНКИ СОБСТВЕННОЙ РЕАКЦИИ НА ТУ ИЛИ ИНУЮ СИТУАЦИЮ.

«Ну хоть соски прикрыла»

Еще один спор с Виктором на этой неделе

Я:

– Я нормально одета?

Виктор:

– Да. Нормально[43].

Виктор:

– Почему ты переодеваешься? Нам пора выходить!

Я:

– Потому что тебе не нравится, как я выгляжу, значит, мне нужно переодеться.

Виктор:

– Я же сказал, что ты выглядишь хорошо.

Я:

– Нет. Ты сказал, что я выгляжу «нормально», а это, по сути, то же самое, что сказать: «Что ж, ну ты хоть соски прикрыла».

Если бы ты сказал, что я выгляжу «хорошо», то я бы не так сильно переживала, но, наверное, все равно бы переоделась, потому что «хорошо» равнозначно «лучше забей и оставь все как есть». Чего я делать не буду, потому что мне не все равно, как я выгляжу.

Виктор:

– Это самый большой бред, который ты когда-либо говорила.

Я: