Безумные короли. Личная травма и судьба народов

Сначала как будто никакие чёрные тени не сгущались над его старшим сыном и преемником, Эриком XIV. Во многих отношениях он казался образцом добродетелей, воплощением идеального монарха эпохи Ренессанса: был искусен в латыни, знал французский, испанский, немецкий, итальянский и финский; у него на полках стояли книги на греческом и древнееврейском. Он изучал географию, историю, искусство управления, включая труды Макиавелли, которого считал своим наставником в политике и военном деле; проявлял интерес к технике своего времени, архитектуре, был рисовальщиком и гравёром, в военном искусстве оставил ряд теоретических разработок. Он играл на лютне, разводил пчёл и интересовался астрологией, позволяя себе в отдельных случаях руководствоваться звёздами, что имело печальные последствия. У него были все данные великого монарха, его считали достойным искателем руки Елизаветы Английской.

Все данные? Казалось, он был более искусен в абстрактных рассуждениях, чем в практической политике. Понимая, что происхождение семьи Ваза не более знатное, чем других шведских аристократов, он разработал грандиозную концепцию своего положения как короля. То, что он назвал себя Эриком XIV — Эрик XIII умер в 1440 г., — само по себе символизировало его желание подчеркнуть преемственность шведской монархии и напомнить о своих королевских предках. Он был очарован славным «готским» прошлым Швеции и позже перевёл вымышленную историю готов Иоганнеса Магнуса на шведский язык.

Культ монархии, конечно, был общепринятым в мире XVI в., но в его стремлении превознести своё положение, выделить себя из крупных аристократов, которых он подозревал в политических амбициях, было нечто от мании величия. Возможно, по своей сути он был очень неуверенным человеком, который боялся любого, даже кажущегося, вызова своим королевским правам. Он был первым шведским королём, который потребовал, чтобы его называли «Ваше Величество». Он маниакально недоверчив, непостоянного темперамента, он постоянно искал заговоров в любом закутке и закоулке своего двора. То, что в начале, возможно, было совсем незначительным недостатком характера, со временем стало всепоглощающей манией. По словам Майкла Робертса, «В драгоценном камне с самого начала был изъян; у него всегда была опасность разломаться под воздействием сильного удара».

Ещё при жизни его отца начались переговоры о женитьбе Эрика. Выбор Эрика пал на молодую английскую принцессу Елизавету, в то время единокровную сестру и наследницу королевы Марии Тюдор. На первый взгляд могло показаться, что она не такая уж и выгодная партия, потому что она была протестанткой, и её отношения с сестрой-католичкой были весьма натянуты (и вообще-то по католическим законам она была незаконнорождённой), и неясно было ещё, что предполагаемая беременность Марии ничем не кончится. Отец Эрика, Густав Ваза, не проявлял такого энтузиазма, как его сын, но если бы Елизавета стала королевой, брак был бы невероятно выгоден и помог бы укрепить могущество Швеции в Северной Европе. Так или иначе, брак со шведской аристократкой представлялся политически нежелательным, а протестантских принцесс было не так уж много. Елизавета могла бы оказаться прекрасной находкой.

Наставник Эрика, Дионисий Буррей, был отправлен в Лондон, чтобы ознакомиться с ситуацией и, если надо, вступить в переговоры. Буррей, названный «постоянным послом» (legatus perpetuus), доказывал, что женитьба Эрика на Елизавете будет способствовать английской торговле на Балтике. Он подчёркивал королевское происхождение Эрика; он не был каким-нибудь отпрыском «шута, укравшего трон у датской короны». Но королева Мария Тюдор, будучи католичкой, не уделила времени для принца с протестантского севера, и её возмутило, что шведский посланник сначала обратился к её сестре, которую она не очень-то любила, поэтому она отвергла предложения относительно Елизаветы.

Однако не прошло и года после визита Буррея и положение изменилось против всяких ожиданий, ибо Елизавета стала преемницей своей сестры в качестве королевы. Она поставила в известность отца Эрика, Густава Вазу, что дружба, которую он к ней проявил, и особенно в чёрные дни правления её сестры, — это нечто, что она ценит очень высоко, но «она не может рассматривать брак (с Эриком), так как Господь вложил ей в душу такую любовь к безбрачию, что она по своей воле никогда не отступит от него». Поэтому ей приходится отказаться от «прекрасного и царственного подарка» Эрика, но она сделает всё, что сможет, чтобы поддержать желание Эрика жениться на любой другой принцессе, потому что она хотела бы «помочь ему в исполнении любого его желания, кроме как стать его женой».