Безумный год (Вирус)

– Понимаю, не беспокойтесь. Я другого понять не могу. Как Вы в этот комитет попали? Или наши попросили?

– Нет, все намного проще. Валерия – моя соседка по дому. Так уж получилось, что в последние две командировки я один ездил без семьи, так что с женой и расстались. Дети живут в России, да и выросли они, вижусь редко. А она мне с самого начала помогала в чисто житейских делах, и когда все это началось, решил вместе с ней туда двинуть. Ну, чтобы присмотреть немного. Народ косится, конечно. Все же у меня российское гражданство и бывший военный к тому же. Так что Вы поосторожнее, пожалуйста, со своими догадками.

– Хорошо, не волнуйтесь, – Ильин отметил про себя, что опровергать его дед не стал, но и от подтверждения воздержался, – Так что Вы там увидели?

– Все ожидаемо. Конечно, в основе – просто недовольство людей. Даже не против выборов – кого тут фальсификациями удивишь. Вы их советы бы видели, что Верховный, что областные и городские. Все как в добрые советские времена. Народ завелся из-за избиений. Понимаете, нельзя говорить, что ты – плоть от плоти народа, и лупить одновременно этот народ дубинками. Ну, а дальше – все, как и положено. Подключаются соседские спецслужбы. И напрямую, и через агентов влияния. Как же без этого. Так что я и присматриваю, чтобы она во что-то серьезное не влетела. Пока удается. Кстати, Вы вчера реально хорошо разрулили ситуацию.

– Спасибо, но это так – текущее решение. Дальше-то что будет?

– Это Вы меня спрашиваете? Ладно, отставим пока в сторону так называемый фактор России. Оптимальный вариант – скорейшая смена власти. Вы, конечно, не помните, но у нас после Никиты восторжествовало «коллективное руководство». Оно недолго продлилось, но воспринималось сначала народом очень позитивно. Вот и тут бы сейчас что-нибудь такое зафигарить. Чтобы кто-то и явно промосковский был, и чистый западник, и рыночник откровенный, но вообще без всякой идеологии. Да, и из силовиков обязательно.

– Но Вы же понимаете, что такое долго не продлится.

– И не надо долго. Надо сейчас примирить страсти и сделать так, что бы все стороны видели там, наверху, конкретного человека, представляющего их интересы. И ведь какая удача: для этой новой команды есть конкретная сверхзадача – борьба с пандемией. Извините за цинизм, но это просто подарок!

– Так за чем же остановка? Лука почти отошел от дел, что мешает предложить всем основным участникам такой альянс?

– Во-первых, где Вы видите этих участников? Политических партий нет, движения крайне расплывчаты и неорганизованны. Думаю, даже у сторонников сохранения прежнего режима нет четкой единой программы, а есть конкретные амбиции отдельных людей. А, во-вторых, этот самый силовой блок ни на какие переговоры и альянсы пока не готов, и, к сожалению, эта линия во многом обусловлена позицией России. А если прямо, то поддержкой их коллег из Москвы. Скажете, не так?

Ильин в ответ только тяжело вздохнул. Тема была тяжелая даже для собственных размышлений. Далеко не любой дипломат – политик, но понимание сути политических процессов на этой службе необходимо. В глубине души он все меньше и меньше принимал чудовищный однобокий перекос в политике страны, образовавшийся в результате того, что основные направления ее политики в основном формировали выходцы из спецслужб. Это было принципиально неверно, поскольку упор на силовую составляющую выводил за рамки политического процесса огромное количество экономических, социальных, культурных и прочих факторов и ничем хорошим кончиться не мог. Но не скажешь же об этом фактически случайному знакомому, который к тому же и сам выходец из этой системы.

Так, разговаривая, они шли вдоль Кольцевых казарм, постояли у Холмских ворот, а затем подошли к Вечному огню в центре площади. Постояли молча.

– Все же жалко, что половину казарм разобрали, чувствуется, что крепость раньше по-другому выглядела. Вы, наверное, много всего знаете об обороне такого, что обычно даже не успевают рассказать экскурсантам, – спросил Ильин.

– Знаете, я всегда считал, что основные подвиги – и здесь, и в других местах – навсегда останутся неизвестными. Одно дело воевать, когда у тебя и связь, и командование, и соседи на флангах, и тыл сзади, а другое – когда совсем один, и никто уже никогда ничего о тебе не узнает. Так что здесь было и настоящее мужество, и страшная трагедия. А главная трагедия, знаете, в чем заключалась?

Ильин внимательно и с интересом слушал.