Безумство

— Поверь мне, Argento. Мне захотелось оторвать чертовому ублюдку голову, как только я его увидел. Однако Дархауэр и Лоуэлл были там. Если бы я даже плюнул в их сторону, для меня это был бы билет в тюрьму в один конец. Но они не могут присматривать за ним двадцать четыре часа в сутки. В какой-то момент он останется один, и когда он это сделает, я буду готов и, черт возьми, буду ждать его.

Это плохо, очень-очень плохо. Ярость Алекса не имеет себе равных. Он кипит от этого — ему не потребуется много времени, чтобы выплеснуть все наружу. Мы это уже проходили. Если он причинит вред Джейку, это будет конец его жизни. И на этот раз он не просто причинит ему боль. Он его убьет. А что потом? Я смогу видеться с ним только пару часов в неделю? На ближайшие тридцать гребаных лет? К тому времени, как его выпустят из тюрьмы, ему будет уже пятьдесят, и лучшие годы нашей совместной жизни уйдут в прошлое. Джейкоб все равно победит, черт возьми.

Но я не настолько глупа, чтобы сказать Алексу, чтобы он не охотился за ним. Это было бы пустой тратой времени. Он видел, как я висела на стропилах с веревкой на шее, и я видела страх и боль на его лице, когда он думал, что потеряет меня. Джейкоб должен заплатить за то, что он сделал, и Алекс не успокоится, пока не увидит, как это происходит. Но должен быть и другой способ.

Медленно поднимаясь на ноги, я шмыгаю носом и с удивлением обнаруживаю, что плачу.

— Сильвер? — шепчет Алекс.

Я обхожу его и поднимаю свою сумку с пола у двери его спальни. Внутри отыскиваю маленькую карточку, все еще засунутую во внутренний карман на молнии. Она немного помята и потрепана на одном углу, но номер все равно отлично читается. Я отдаю его Алексу, зная, что отдаю вместе с ним частичку своей души — частичку, которой я с радостью пожертвую, если это будет означать, что Джейк, наконец, получит по заслугам.

Алекс быстро просматривает карточку оценивающим взглядом.

— И что это?

— Доктор, которая лечила меня... думаю, что ее парень может быть из тех, кому платят за то, чтобы люди исчезали. — Эти слова не кажутся мне настоящими, когда я их произношу. Они звучат так, как будто кто-то другой сказал бы, читая сценарий в каком-то фильме. Такие вещи не обсуждаются в реальной гребаной жизни. Я вообще почти не чувствую никакой связи с этим заявлением. Вместо этого безумный смех пузырится в глубине моего горла, вырываясь из меня порывами, как безумная икота.

Алекс хмуро смотрит на карточку.

— Наемный убийца? Ты думаешь, что парень твоего доктора — наемный убийца?

— Да. У него было странное имя. Зевс, или Зейн, или...

Алекс резко вскидывает голову.

— Зет? Парня, который дал тебе это, звали Зет?

— Да. Точно – Зет.

Алекс качает головой и недоверчиво смотрит на меня.

— Это... бл*дь... невозможно.

Глава 26.

— В пятнадцатый раз повторяю, это не обсуждается.

Папа вышел на тропу войны. Он не перестает разглагольствовать о несправедливости и коррупции с тех пор, как я проснулась сегодня утром. Он чуть не сбил старую женщину на дороге в Роли, потому что слишком дико жестикулировал и не заметил, как она вышла на дорогу.

— Я не собираюсь стоять в стороне и позволять ему вернуться в школу, Сильвер. Нет. Э-э-э... ни за что. Их позиция совершенно неприемлема. Ну, я понятия не имею, какова их позиция на самом деле, но этого не будет. Если Джим Дархауэр хочет преклоняться перед семьей, находящейся в опале, тогда ему придется иметь дело со мной. Не говоря уже об остальных родителях, когда они узнают, что директор гребаной школы не против того, чтобы гребаный насильник-убийца общался с их детьми.

— Вообще-то Джейк никого не убивал, — бормочу я себе под нос.

— Мы этого не знаем! Откуда нам это знать? — визжит папа. — Насколько нам известно, Джейк мучил кучу людей, а его подхалимы-родители все это скрывали. Блин, меня чертовски тошнит от того, что Калеб Уивинг все еще может владеть такой силой из-за тюремной решетки. — Папа ударяет ладонью по рулю, обнажая зубы. — Это нихрена не правильно!

Достаточно сказать, что сегодня утром я не хотела, чтобы он отвозил меня в школу. Я не хотела, чтобы он приближался к этой катастрофической ситуации, но уговаривать его было бесполезно. Он поклялся, что сохранит спокойствие, но нарушил свое обещание еще до того, как добрался до конца подъездной дорожки.

— Ты слишком много ругаешься, — говорю я ему. — Дархауэр даже не согласится встретиться с тобой, ты ведь это знаешь, верно? Ты же должен был записаться на прием. И ты выглядишь сумасшедшим, папа. Он только взглянет на тебя и испугается за свою жизнь.

Папа действительно выглядит ужасно. Волосы у него встали дыбом, очки сдвинуты на лоб под странным углом, а под глазами залегли темные круги. Прошлой ночью он не ложился спать. Он ждал меня, когда я вошла незадолго до полуночи, и отказывался спать. Он рыскал по дому, хлопал дверцами шкафов, вообще был занозой в заднице, и когда я спустилась вниз в семь тридцать утра, он уже был готов и ждал меня у двери с ключами от «Новы» в руке, «жажда крови» было написано у него на лице.