Безумству храбрых...

"Вот черт! — думал Федор. — Совсем недавно Толик клинья вставил — и, надо же, углядел! Как бы моих не заметил".

У Федора тоже были клеши, но не со вставными клиньями, как у Толика, а сшитые по заказу. Женька заказывал знакомой портнихе в Мурманске, заказал и ему. А как скрыть ширину брюк в строю, Федор знал. Для этого надо только чуть оттянуть брюки назад так, чтобы носки ботинок были хорошо видны, и сжать колени. Когда дежурный офицер идет вдоль строя, он смотрит на ботинки. Если их не видно из-под брюк — значит, клеш, если носки ботинок хорошо виднв — значит, ширина брюк нормальная. Так и стоял сейчас Федор. Рядом затаился Женька. Свиридов прошел, ничего не заметив.

— Пронесло! — шепнул Женька...

Рейсовый отвалил от водолазного катера, и ребята сразу же спустились в кубрик. Федор остался на палубе.

Прислонившись спиной к рубке, Федор задумчиво глядел на редко мигающие огни береговых постов. Справа и слева угадывалась чернота сопок, в лицо приятно бил оттепельный ветер. Опять пахнуло весной. И опять тоскливо и сладко щемило сердце.

С этим чувством Федор и вошел в фойе клуба рыбаков.

И сразу же увидел Нину.

И настроение испортилось: Нина танцевала с Демыкиным.

Демыкин приветливо помахал рукой и, ловко лавируя между танцующими парами, легко и свободно повел Нину к Федору с Женькой.

— Салют, славяне! — крепко пожал руки Демыкин. — Только причалили? — И, оглядевшись, спросил кисло: — А этот ваш борец за правду не пришел?

— Степан-то? — спросил Женька. — Нет, на вахту заступил.

— Жаль! Поговорить бы надо.

Граммофон кашлянул и заиграл "Амурские волны".

— Ниночка, вальс! — улыбнулся Демыкин, и они первыми начали танец.

Федор смотрел, как легко и плавно кружились они, стройные, красивые, и вдруг понял, что делать ему на танцах нечего, не умеет он танцевать.

Женька его знакомил с какими-то девушками-зенитчицами, что-то шептал на ухо и, наконец, ткнул в бок кулаком:

— Действуй! Не будь телком!

И Федор увидел, что он держит руку толстенькой курносой зенитчицы. Граммофон на сцене уже томно выводил: "Утомленное солнце нежно с морем прощалось..."

— Я плохо танцую, — сказал Федор.

— Я тоже, — бойко ответила зенитчица и положила руку на плечо Федора.

Федор глядел в толпу танцующих, где мелькала русая голова Нины.

— Вы не слушаете меня? — сказала зенитчица, и белесые бровки ее обиженно поднялись вверх.

— А? Слушаю, — очнулся Федор. Почему он не слушал девушку, он и сам не знал, да и думать вроде ни о чем не думал.

Танго кончилось, все кинулись к облюбованным местам. Женька, увидев подходящего Федора, с заговорщическим видом поманил за собой. Вывел из клуба, за углом сунул в руку бутылку:

— Пей!

Федор хлебнул, по терпкому вкусу определил: ром.

— Это тебе для храбрости. Зинка сговорчивая вообще-то... — толкнул в бок Женька.

— Какая Зинка? — не понял Федор.

— Хо! — удивился Женька. — С кем танцевал-то? Ты давай шуруй! Время в обрез. Хлебнешь еще?

— Хватит.

— Ну, как знаешь...

Федор посмотрел, как Женька, запрокинув бутылку, выливал ее содержание себе в горло, как тускло поблескивает в темноте бутылка, и снова на душе стало тоскливо.

В духоте Федора развезло. Он стремился пробиться к русой голове, мелькающей в толпе. А когда пробился, увидел, что это не Нина.

Оглядел зал. Нины не было.

Партнерша тянула его за рукав. Пора было уходить. Зина просила, чтобы он ее проводил.

Но как только вышли из клуба, так сразу попали в грохот зенитных пушек.

— Ой! — пискнула Зина. — Наша батарея бьет! — И растворилась в темноте, не попрощавшись.

По небу, сцепившись, ползли два дымчато-голубых луча прожектора, и в месте их перехлеста что-то сверкало.

— Самолет, — сказал кто-то рядом. — Сейчас дадут!..

Вокруг посверкивающей точки стали появляться пухлые облачка, потом вспыхнул маленький огонек, и все заволокло черным облаком.

— Влепили, в точку! — сказал облегченно тот же голос.

Федор пошел в порт на рейсовый катер. Женька куда-то запропастился. Наверное, пошел провожать свою партнершу по танцам. А Нина почему так рано ушла? И Демыкин. Неужели и Нина... сговорчивая? Горькая обида наполнила сердце. Все они такие, "эрзац-матросы"! Правильно Женька говорит: все они одинаковые! И она такая же! Такая же!..

Федор шел к порту, мысленно давая обидные прозвища Нине.

Он подходил к Каботажке, когда услышал хриплую брань. Прислушался: бранились не на русском языке. "Союзнички чего-то не поделили", — подумал Федор и, пройдя несколько шагов, направил лучик фонарика вперед. Лучик вырвал из темноты двух американских офицеров и негра.

Офицеры били негра.

— Эй! Что вы? — сказал Федор, быстро подходя к иностранцам.

Офицеры уставились на Федора, осветив его, в свою очередь, фонариками. Поняв, что перед ними не патруль, а всего-навсего матрос, офицеры снова принялись за негра.

— Эй! Да вы что! — опешил Федор.

Тогда один из офицеров, постарше, с усами, на ломаном русском языке сказал:

— Это негр, камрад. Негр.

— Ну и что? — совсем растерялся от такого довода Федор.