Безупречные создания

Она снова качнула головой упрямо и уверенно. Будто несносное дитя, готовое стоять на своём сколь угодно долго.

Вместо того чтобы спорить с ней, Алексей вдруг улыбнулся. Куда отчётливее и теплее, чем по обыкновению позволял себе.

– Вы замечали за собой, что, когда нервничаете, начинаете вставлять реплики на французском? – Он подался к ней и, понизив голос, добавил: – А ещё вы стараетесь во всём оставаться рациональной и последовательной, но упорно отрицаете очевидные вещи.

– Какие же? – В её голосе прозвучала нотка недовольства.

Лиза отступила на шаг и упёрлась в холодный каменный парапет.

– Николя – человек порядочный и на убийство неспособный, – торопливо заверила она на всякий случай, не дав Эскису сказать ни слова. – Вы ведь видели Павла? Он настолько стар, что уже неспособен нести службу, но его не прогнали. Не потому, что заставляют старика работать до последнего. А потому, что иной жизни он не знает, а Юсуповы любят его. Они – благородные люди, а…

– А все девицы в Смольном – безупречные ангелы, – перебил её Алексей, продолжая улыбаться. – Не хочу показаться вам грубым, но боюсь, что настоящей жизни вы вовсе не знаете. Возможно, это к лучшему.

Из-за его близкого присутствия и столь прямолинейных высказываний кончики ушей будто вспыхнули.

Бельская гордо задрала подбородок и выпалила:

– Ne dis pas de bêtises[27].

Эскис тихо засмеялся. Он демонстративно развёл руками, намекая на подтверждение своей правоты.

Лиза же ощутила острый порыв провалиться сквозь землю немедленно. Ей захотелось всё ему высказать: что он сам далёк от идеала, потому что встречался тайно с её подругой; что её бесконечно раздражает его небрежность в одежде и полное неумение завязывать галстуки, ведь он врач и должен выглядеть безукоризненно; что он имеет ужасную привычку не только судить других, но и высказывать это вслух; что воображает себя наблюдательным и умным, а на деле…

Её сумбурная смесь негодования и возмущения не успела обрести словесного выражения, поскольку к ним подскочил бедно одетый мальчик с букетиками.

– Сударь, купите цветочков! – закричал он ещё на подходе.

Лиза и Алексей повернулись к нему. Она – в недоумении, а он – с любопытством.

Мальчонке едва ли было больше восьми лет. Был он чумаз, отросшие русые волосы топорщились, а вся одёжка на нём и вправду казалась худой и застиранной. Однако сиротой он вовсе не выглядел. Скорее, младшим ребёнком в очень большой и небогатой семье, коих на окраинах Петербурга проживало предостаточно.

В руках мальчик держал три скромных и весьма лирических на вид букетика из пушистых бело-розовых маргариток, перевязанных тонкими синими ленточками.

– Купите, сударь, – мальчик широко улыбнулся, не стесняясь зияющих пробелов меж молочными зубами, и настойчивее протянул цветы. – И ваша барышня сразу подобреет!

Это его заявление заставило Лизу широко распахнуть глаза. От неожиданности она никак не могла решить для себя, какая именно часть последней фразы задевает её более всего.

Эскис же лишь невозмутимо уточнил, продолжая весело улыбаться:

– А цветы, полагаю, ты сорвал на ближайшей клумбе?

– Вот вам крест, нет! – Мальчонка торопливо перекрестился, после чего ткнул пальцем в сторону дворца Юсуповых. – Маменька моя цветочками торгует на улице, а я ей помогаю.

Лиза вытянула шею, чтобы получше разглядеть. Действительно, на углу стояла женщина с лотком и предлагала подобные букетики прохожим.

– Так что, купите? – с надеждой спросил мальчик и, не дожидаясь ответа, выбрал самую пышную связку и сунул её Лизе в руки. – Берите, барышня! И не серчайте на барина.

От неожиданности Бельская взяла букет, но тотчас попыталась вернуть его.

– Не нужно, – смущённо пролепетала она. – Это совершенно недопустимо.

Но Эскис уже полез во внутренний карман сюртука за бумажником.

– Оставьте, Елизавета Фёдоровна, – он выудил несколько монет (как Лизе показалось, слишком много для столь скромного букета) и протянул их ребёнку: – Держи.

– Спасибо! – Мальчик торопливо поклонился и побежал обратно к матери.

Чтобы хоть немного скрыть то, как сильно она покраснела, Бельская потупилась и сделала вид, что нюхает маргаритки.

– Merci, – тихо вымолвила она, не смея поднять глаз на Эскиса.

Мужчина ничего не ответил. Он спрятал бумажник обратно в сюртук. Молча встал так, чтобы хоть немного укрывать её от ветра, который гулял по набережной.

Ей не стоило принимать эти цветы. Хотя бы просто потому, что принести их в Смольный она не могла, иначе расспросов не миновать. Ксения Тимофеевна так и вовсе побежит жаловаться. Если уже не побежала.

Маргаритки в её руках были простыми. В отцовской усадьбе они росли частым ковром, как сорняк. Прежде Лиза их даже не замечала и не считала за цветы. Но эти маргаритки… они были другими. От их тонкого, чуть сладковатого аромата в груди разливалась тихая, трепетная радость. Девушке захотелось поймать это ощущение и сохранить в памяти навечно.

Ей и прежде дарили цветы на различные праздники, но подобного она никогда не испытывала. И причина заключалась вовсе не в маргаритках.