Безупречные создания

Уголки её губ дрогнули в подобии смущённой улыбки. Действительно, повод для беседы об обучении медицине в немецком морге был вопиюще ужасный. Просто кровь стыла в жилах. Но отчего-то Бельская испытала странное спокойствие от того, что Эскис вдруг поделился этой историей именно с ней.

Они шли плечом к плечу по тротуару моста, пока мимо проходили люди и пролетали редкие транспортные средства. Кажется, все теперь стремились поскорее попасть домой. Но вместо собственного страха и желания возвратиться в Смольный Лиза ощутила лишь тянущую пустоту.

Мимо проехал их собственный экипаж. Останавливаться посреди моста было нельзя, поэтому возница, как и велел Алексей, собирался дожидаться их на другой стороне. Бельская боялась предположить, сколько Эскису придётся заплатить ему в конце вечера за все неудобства.

В молчании они дошли до середины Троицкого моста, где Лиза остановилась, чтобы пару минут полюбоваться рекой, полноводной и особенно величественной в этом месте. Пёстрое небо белой петербургской ночи отражалось в тёмной Неве расплавленным золотом.

– Мне так жаль Николя, – она покачала головой. – Не могу принять, что всё это случилось на самом деле.

Её друг остановился рядом, заложив руки за спину. Лиза украдкой бросила взгляд на его красивый, суровый профиль. Кажется, ей начинала нравиться эта хмурая складка меж бровей и то, как он сжимал губы, когда погружался в собственные размышления. А эта лёгкая небрежность в одежде, похоже, какая-то его дурная привычка. Даже теперь узел его галстука ослаб и немного сполз в сторону.

Бельская ощутила навязчивое покалывание в пальцах, но сдержалась, чтобы вновь не начать поправлять его одежду. В конце концов, подобное было совершенно неуместно. Их не связывало ничего, кроме общей трагедии и одного случайного поцелуя.

Она торопливо мысленно одёрнула себя. Отвернулась.

Разумеется, Алексей горевал по Танюше. Он проводил с Лизой время исключительно по этой причине. Их связывала лишь общая боль. Ничего иного. А тот поцелуй… наверняка случился, как принято говорить, в состоянии аффекта. От собственного отчаяния. Не иначе.

– Как же выходит, что жизнь человека состоятельного, влиятельного и знаменитого столь же хрупка, как и жизнь любого обыкновенного человека? – вслух подумала Лиза.

Её мысли возвратились на Крестовский остров. Наверняка тело Николая уже успело окоченеть. Теперь исход дуэли документально зафиксируют. А после отвезут его к родителям. Но никакого права на возмездие Юсуповы не получат. Всё свершилось по закону.

Публичное убийство свершилось по закону.

Ветер с Невы сделался прохладнее. Лиза поёжилась, ощутив, как спина покрылась гусиной кожей под его сырым дыханием, пробирающим до самых костей.

– Götterdämmerung, – неразборчиво пробормотал Алексей на немецком, глядя куда-то вверх. Так, что Лиза едва разобрала слово.

Белая петербургская ночь и вправду скорее напоминала мягкий вечер, нежели непроглядный мрак столь позднего часа. Розовый, золотой и пыльно-синий смешивались в свою уникальную палитру, которую воспевали поэты и старались передать художники. Но ничего поэтичного Бельская в ней не увидела. Ей чудились лишь брызги крови, а в ушах эхом звучал громовой раскат выстрела.

– Что? – рассеянно переспросила девушка.

– «Сумерки богов», – задумчиво перевёл Эскис. – Это…

– Что-то из Ницше? – Лиза попыталась припомнить, где уже слышала это название. На её памяти нечто подобное выпускал немецкий философ, но его труды мало занимали разум юной девушки. – Увы, я читала разве что пару его эссе. И то весьма поверхностно.

– Нет, – Алексей Константинович со вздохом пригладил волосы ладонью.

Он повернулся к Лизе, предложив ей свой локоть, а когда девушка взяла его под руку и они пошли дальше вдоль мостовых перил, пояснил:

– Это одна из опер Рихарда Вагнера. Быть может, слышали о такой?

– Да, – Лиза медленно моргнула. – Они сейчас идут в Мариинском. Не поверите, но сегодня как раз дают «Валькирию». Я планировала посмотреть их с папенькой в будущем сезоне, когда он будет свободен. Но как это связано с… со случившимся несчастьем?

Бельская попыталась понять, к чему он клонит, но после увиденного мысли путались, а ноги по-прежнему оставались ватными. Она бы давно вновь лишилась чувств, если бы не присутствие Алексея. Лишь волнующее ощущение того, как осторожно он придерживал её ледяную руку своей, спасало Лизу от обморока. Она полностью сосредоточилась на его голосе, глубоком и слегка монотонном. Он звучал совсем как у гипнотизёра. Возможно, Эскис понимал её состояние и таким образом старался успокоить трепетную девицу.