Безупречные создания

– Это жених покойной Танюши, – начала она. Голос выдавал волнение. Но лучше волноваться и сказать допустимую правду отцу, чем вовсе солгать. – Он врач и дворянин. У него своя практика в Петербурге. Он поддержал меня, действуя в рамках приличий. И позаботился, когда после смерти Натали мне стало плохо. Могу я узнать, почему вы спрашиваете?

Отец выслушал молча. С тем же непроницаемым лицом, с каким выслушивал людей во время судебных разбирательств.

– Ты знаешь, по какой причине я внезапно бросил службу и одним днём примчался за тобой? – Его вопрос был задан таким тоном, будто он вылил ей на голову ведро ледяной воды.

Лиза не шевелилась. Она почувствовала, как по шее поползла капелька пота, но не посмела смахнуть её.

– Вы получили телеграмму из института о том, что Наталью задушил учитель словесности, которого впоследствии задержали? – предположила она слабым голосом.

Отец закинул ногу на ногу. Вальяжно облокотился о кожаную спинку сиденья. Пригладил усы.

– Я получил телеграмму от Алексея Эскиса, – с наигранным безразличием проговорил родитель. – В ней он сообщил о том, что моя дочь остро нуждается во мне, оказавшись в лазарете института с нервным срывом в полном одиночестве, покинутая собственным отцом.

Лизе померещилось, что поезд вот-вот сойдёт с рельсов.

Разумеется, Алексей Константинович беспокоился о ней. Пытался проявить заботу, сделав всё, чтобы отец поскорее забрал её из Смольного в столь неспокойное время. Но хуже способа познакомиться с её родителем Эскис избрать просто не мог.

– Вообрази моё удивление, Елизавета, – продолжал Бельский, не сводя взгляда с дочери. Он зорко следил за каждой переменой в её лице. – Какой-то неизвестный доктор диктует мне условия и буквально заставляет бросить всё, дабы выехать к тебе без промедлений. Но я не вижу в тебе никаких признаков нервного срыва. Разве что небольшое истощение. Что это всё значит? Каприз? Спектакль с участием третьего лица?

Лиза не выдержала и прикрыла глаза рукой.

– Mon Dieu[37]. Мне жаль, что вам пришлось оставить службу из-за меня, Фёдор Павлович. Прошу меня простить, – отрешённо проговорила она. – Безусловно, я не стою подобного беспокойства с вашей стороны. Если бы Алексей Константинович об этом знал, то ни за что не посмел бы писать вам. Но боюсь, что он слишком прямодушен для подобных умозаключений.

Она отняла ладонь от лица.

Вопреки ожиданиям отец сохранил хладнокровие. Он неспешным движением достал из кармана часы на цепочке. Глянул на циферблат. Убрал. Вальяжно повернулся лицом к окну, за которым уже проплывали окраины Петербурга. И затем глубокомысленно изрёк:

– Я всё ожидал, что ты вырастешь похожей на мать, но ты пошла в меня куда сильнее, чем я даже мог надеяться, Елизавета.

Девушка ощутила облегчение, которое внезапно переросло в горькую досаду. Она полагала, что отец начнёт распекать её за вынужденный отъезд из Москвы, а затем подключит родительскую критику. Заведёт разговор об отношениях с мужчинами, которые способны загубить хрупкую репутацию юной дамы, как делали Свиридова и Веленская. Но ничего подобного не произошло. Фёдор Бельский просто смотрел в окно, слегка покачиваясь в такт движению поезда. Напряжение на его лице, которое поначалу Лиза приняла за недовольство, теперь казалось ей лишь проявлением усталости.

Вот тёмные круги под глазами. А вот морщинки в уголках рта, которых она прежде у него не видела. Кожа имеет желтоватый восковой оттенок. Да и вид слегка нездоровый.

Последнее заставило Лизу смягчиться.

– Как вы себя чувствуете, папенька? – негромко осведомилась она.

– Сносно, – коротко ответил он, не поворачивая головы.

И всё.

Какое-то время Бельская просто слушала, как стучат колёса набиравшего ход поезда.

Она подумала про институт, из которого так стремилась в страхе сбежать. Потом про всё случившееся.

И наконец про Алексея, которому даже не догадалась передать весточку через Свиридову о том, что уехала с отцом домой. Вряд ли бы Анна Степановна согласилась. Но попытаться стоило.

– Папенька, – Лиза подняла глаза на своего задумчивого родителя, – а вы не хотите поинтересоваться, как моё самочувствие?

– Зачем? – Это короткое слово рассердило и вместе с тем глубоко обидело Бельскую. – Ты жива и здорова, как я уже и сказал. Всё остальное – мелочи.

– Мелочи?! – Её глаза широко распахнулись в изумлении. Она повысила голос, что явно не понравилось отцу, потому что Фёдор Бельский наградил дочь недовольным взглядом. И тогда Лиза продолжила сдержаннее: – Трёх моих подруг убили, а во всём обвинили учителя, которого теперь казнят. Разве же это мелочи, папенька?

Её живая тирада пробудила интерес на лице отца. Тот вновь изменил позу на более удобную и терпеливо заметил:

– Две девушки погибли в результате несчастного случая. Это официально подтверждено экспертизой. Третью задушил любовник, роман с которым, так или иначе, погубил бы её. С тобой же всё хорошо. Ты едешь отдыхать на летние каникулы. Всё прочее забудется, как страшный сон.