Безупречный

У меня отвисает челюсть, и я пытаюсь удержаться от смеха.

— Очень по-взрослому, — отвечаю я, выключая телефон и бросая его обратно в сумочку. Я виновато смотрю на Джаспера. — Извини за это. Итак, скажи мне, ты когда-нибудь был на одном из мероприятий Ретта?

— Не так давно. Наши сезоны пересекаются, и мое расписание обычно заполнено…

Мой телефон снова звонит, и я морщусь, внутренне съеживаясь, когда опять вытаскиваю его из сумки. Я не утруждаю себя тем, чтобы взглянуть на Ретта, потому что по положению его тела рядом с моим могу определить, что он готов что-нибудь сломать.

Мы мало говорили о том, кто мы такие и куда направляемся. Я так сильно хотела не быть нуждающейся или прилипчивой, что слишком боялась просить. Он ничего мне не сказал, но сейчас его тело говорит само за себя.

Его тело говорит, что я принадлежу ему.

На этот раз, когда я достаю свой телефон, на экране высвечивается имя моей сестры. Я хмурю брови. Она редко звонит мне.

Я бросаю обеспокоенный взгляд на Ретта, на лице которого отражается такое же замешательство.

— Извините, я просто отвечу, — говорю я одновременно с тем, как Ретт и Джаспер предлагают мне сделать это.

Я провожу большим пальцем по экрану и подношу телефон к уху.

— Винтер?

— Саммер, где ты сейчас находишься? — Ее голос ледяной, как обычно, но в нем есть и нотка чего-то еще.

— Я выбралась на ужин.

— В городе или далеко?

Она никогда не интересовалась тем, где я нахожусь.

— Я нахожусь в городе. Винтер, что случилось?

Ретт пристально смотрит на меня, на его лице написано беспокойство.

— У нашего папы был сердечный приступ.

У меня сводит желудок.

— Что?

— В очень легкой форме. — Она шмыгает носом, и я могу представить, как она прямо сейчас осматривает свои ногти, думая, что я какая-то простушка, потому что не стала врачом. — С ним все будет в порядке. Но он здесь, в больнице, если ты хочешь его увидеть.

Мое сердце с грохотом ударяется о грудную клетку.

— Конечно, я хочу его увидеть! — Слова звучат громче, чем мне хотелось бы, паника просачивается в мои вены. — Когда это произошло? — Я уже стою, засовывая руки в рукава пальто.

Ребята тоже встали, готовые последовать за мной, хотя они и не знают, что происходит. У меня щемит в груди от осознания того, что есть люди, которые меня поддерживают. Это необычное ощущение, и, несмотря на беспокойство, клокочущее внутри, их молчаливая поддержка успокаивает меня.

— Несколько часов назад, — отвечает Винтер.

— Винтер. Ты, черт возьми, издеваешься надо мной? У папы был сердечный приступ несколько часов назад, и ты говоришь мне об этом только сейчас?

— Не драматизируй, Саммер. Не похоже, что ты могла бы что-то сделать для него со степенью юриста, — насмехается она, и слезы щиплют мои глаза.

— Я могла бы быть там с ним! Он и мой отец тоже, Винтер.

Она вздыхает так, как будто я для нее самый неудобный человек в мире. И я думаю, что, вполне возможно, так оно и есть. Она не просила об этих дурацких семейных узах. Но я тоже не просила, и я устала от того, что со мной так обращаются.

— Ну, теперь он здесь. И с ним все в порядке. Останется на пару дней для наблюдения. Можешь навестить его. — Она вешает трубку.

Ретт разговаривает со мной, но все, что я вижу, — это белый свет. Это раскаленная добела ярость. От того, что я могла упустить последние мгновения с единственным человеком, который всегда заботился обо мне. От того, что Винтер и моя мачеха продолжают так обращаться со мной.

Ретт массирует мою шею.

— Пойдем, Саммер. Я отвезу тебя.

— Прости, Джаспер, — извиняюсь я деревянным голосом, пытаясь сдержать гнев, бурлящий внутри.

Он машет мне рукой.

— Не за что извиняться. Иди. Передай от меня привет этому психу.

Я киваю, прежде чем Ретт выводит меня за дверь, прямо к моей машине. Он открывает пассажирскую дверь и сажает меня внутрь, и я словно в трансе. Его движения быстрые и точные, полные беспокойства — полные такой заботы.

Он наклоняется и целует меня в волосы, перед тем как захлопнуть дверь и подскочить к водительской стороне. После того как он отрегулировал сиденье и зеркала, он кладет руку на спинку моего сиденья, дает задний ход и говорит:

— Я против того, чтобы бить женщин, но я полностью поддерживаю тебя, если ты хочешь отделать свою сестру.

У меня вырывается мрачный смешок, а затем он нажимает на газ.

Мы влетаем в кардиологическое крыло. Я так хорошо узнаю стены мятного цвета.

— Где он? — Я прищуриваюсь, когда смотрю на свою сестру. Она выглядит как фарфоровая кукла — бледно-светлые волосы и идеальная кожа — по сравнению со мной со всеми моими веснушками.

— Он разговаривает с кардиологом. Так что сдерживай свою истерику. — Она поднимает руку и осматривает свои ногти. Так она оскорбляет меня. Ведет себя так, будто ее кутикулы интереснее, чем я.

Мой голос дрожит, когда я говорю: