Безутешная плоть

Вы завтракаете, относите завтрак Бабе и сообщаете ему, что вам надо ехать. Май вскользь бросает ему, что съездит с тобой до магазинов. В машине она дополнительно инструктирует тебя. Ты слушаешь и соглашаешься со всем, решив, что, если Трейси будет возражать, потом можно будет все изменить и сделать, как она хочет.

– Тисвикево?[56] Мы приехали с человеком, которого уже забыли, – окликает мать, когда вы выходите из машины у дома Самхунгу.

– Заходи, заходи, Май Сигауке, – кричит Май Самхунгу из мрака кухни. – Хорошо ли ты спала? Конечно, наверняка. И те, с кем ты пришла, тоже. Дети сказали нам, что приехала та, чье присутствие тебе в радость.

– Ай-ва, мы проснулись в полном порядке, – заверяет мать председательницу, пригибаясь в дверях.

Вы садитесь слева на тростниковую циновку. Май Самхунгу предлагает, чтобы одна из ее внучек сделала вам чай, но вы отказываетесь, говоря, что недавно пили.

Однако председательница еще не завтракала, и скоро перед вами стоит дымящийся чайник крепкого чая с молоком и большим количеством сахара, а также блюдо батата. Май Самхунгу берет один батат со своей тарелки и, проведя по нему большим пальцем, снимает кожуру.

– Нет ничего лучше чая с молоком и сахаром и блюда батата, – сияет она. – А эти самые лучшие. Мы не добавляем в него удобрения, как делают в городе, так что он очень хорош. Ешь, Тамбудзай, – угощает она. – Тебе понравится.

– Очень вкусный, самый вкусный, – соглашается Май. – Прямо сахар с маслом.

– А перед отъездом, дочь моя, – с воодушевлением говорит Май Самхунгу, – я дам тебе мешок моих апельсинов. Ты ведь видела сад, когда вы подъезжали? Зеленый, там лимоны, апельсины, бананы, листья у них широкие, как циновка, на которой ты сидишь.

Ты смущаешься, потому что не помнишь фруктового сада.

– Председательница у нас отличная, – кивает мать, с аппетитом глотая батат. – Просто милость Божья, все делает отлично. Мы пришли сюда, потому что она наша председательница, Тамбудзай. Но в самом деле, ты бы видела ее апельсины. Огромные, как детские головы. Даже на товарных фермах, со всем их хозяйством, не могут вырастить такие апельсины, как наша председательница. Не обижайся на нее, Май Самхунгу. Без толку спрашивать у нее, что она видела. Когда городские вообще что-нибудь видят?

Председательница отодвигает остатки завтрака и спрашивает, что нового в столице.

– Ах, есть новости из Хараре, поэтому мы здесь, – заявляет Май и продолжает хвастаться. – Как ты видишь, мой ребенок не изменился с тех пор, как бегал тут, но она кое-кем стала.

– Эй, Май Сигауке, – раздраженно перебивает ее председательница. – Как же так? Когда кто-то приезжает из Хараре, разве другие перестают быть кем-то?

В ожидании удобного момента мать пытается отшучиваться. Председательница тем не менее хочет убедиться, что Май поняла ее мысль, и громко повторяет, что она, миссис Самхунгу, есть и всегда была кем-то, что, применяя свои способности, она постепенно вводила новые идеи, новые методы, новые смеси и новые культуры в бедную деревенскую почву, доведя ее возможности до предела, сад расцвел, и за мастерство, овладеть которым надеялись все, ее избрали председательницей.

Пока Май Самхунгу перечисляет собственные превосходные качества и инициативы, ты сидишь молча и время от времени киваешь.

Когда председательница Женского клуба на мгновение замолкает, размышляя, о каких еще достоинствах рассказать, ловко вмешивается мать.

– Этот кто-то здесь, моя председательница, – начинает Май, на секунду кладя руку тебе на колено, – этот кто-то, кого никто не видит, здесь не по своей инициативе, а по чьей-то еще.

Май Самхунгу, естественно, спрашивает, по чьей и почему этот кто-то послал в деревню кого-то другого.

Мать отвечает, что речь идет о начальниках и других высокопоставленных лицах и лучше сначала выслушать, а потом делать выводы и решать, что делать; что кое-кто тут по поручению начальницы, а кое-чья начальница скоро кое-кого ждет, и этот кое-кто пошел на большой риск и нарушил заключенное в Хараре соглашение, приехав сюда и отдав дань уважения старейшинам этого кое-кого, послушав лишь мудрого совета матери этого кое-кого.

Май Самхунгу сразу все понимает. Без лишних слов они с матерью договариваются обсудить вопрос после твоего отъезда.

Маленькие Самхунгу, загрузив обещанный мешок с апельсинами на заднее сиденье машины, стоят и смотрят. Отъезжая от дома председательницы и нажимая на клаксон, ты бросаешь им конфет.

– Ба-ба-и![57] – кричат с обочины другие деревенские дети.

У колонки собаки лижут носик капающего крана и кирпичи под ним. Ты без особого интереса следишь за струйкой. Тонкий ручеек сточных вод течет мимо рощицы низкорослых деревьев мсаса в сад Май Самхунгу. Растения здоровые, плодоносные. Ты недоумеваешь, как умудрилась на подъезде не заметить сад, и в тебе поднимается чувство вины, оно никак не уходит. Раздумав бросить последние конфеты в окно, на радость бегущим за машиной детям, ты съедаешь их сама и едешь обратно в город.

* * *