Безутешная плоть

Май Маньянга не могла найти деньги, так как ее свалило горе. Не могла она и позвонить в полицию по номеру 999. Ее сыновья, тогда более трезвые, чем впоследствии, объединили усилия, чтобы все уладить. И «Клэрион» в последний раз написал о ВаМаньянге, чей образ жизни, когда его портреты появлялись на страницах «Наш досуг», вызывал немалый интерес. Тогда же его сыновья в последний раз успешно действовали сообща.

– Вот так все началось, а потом переросло во что-то другое, – заключает Кристина. – Все погибло и развалилось. Игнор захватил дом, и моя тетя умерла нищей. Разве можно ждать чего-то хорошего от таких, как Игнор? А те, кто ждет, как моя тетка, ведь они просто глупы, разве нет?

– Мне жаль, – говоришь ты, когда она умолкает, и встаешь, чтобы пожать ей руку, – ты должна была сделать это сразу, лишь услышав о кончине вдовы Маньянги.

С благопристойной скорбью выражая соболезнования, ты молишь Бога, чтобы хорошие манеры смягчили теток и непрошеный визит поскорее закончился.

– Тамбудзай, ты уверена? Ты понимаешь, с чем играешь? – ощетинивается Майнини.

Ты возвращаешься на свое место с легкой улыбкой на лице, которая, как ты, несмотря на все сомнения, надеешься, выражает понимание. Отнюдь не подавленная только что рассказанной историей, ты, как никогда, возмущена тем, что майнини не восхищаются твоей инициативностью и ловкостью. Вот в чем проблема твоего народа, размышляешь ты, у него нет амбиций.

– О чем ты только думаешь? – восклицает Кристина. – Во-первых, там наши отцы, наши дядья и наши братья. Потом, там наши младшие сестры и дочери. Тамбудзай, кое-кто очень недоволен твоими проектами. Ты хочешь, чтобы люди бросали монеты твоей матери, сестре твоей тети Люсии, которая сидит здесь и мне как кровная родственница.

Люсия и ее спутница пытаются отговорить тебя от проекта Деревня Эко-Транзит, но ты отключаешься и слушаешь вполуха. Все знают о бывших вояках, воображающих себя стражами развития нации, но ничего не смыслящих в бизнесе, который так или иначе не связан с борьбой. Да, именно их невежество в вопросах о том, как двигать страну вперед, подкосило туры на ранчо Нильса Стивенсона. Если бы не ветераны войны, ты бы зарабатывала себе на жизнь в охотничьих угодьях северо-запада. Тебя бы вообще здесь не было. Потом, когда Кири перестанет носить траур, ты подробно расскажешь о ДЭТ. Однако даже потом, как и сейчас – сейчас ты просто отказываешься об этом думать, – ты не станешь упоминать голые торсы и бусы.

– Не надо, Тамбудзай, – угрожает Майнини, в бешенстве от унижения. – Твое поведение в последнее время такое же ужасное, как и все, что мы за тобой знаем. Нет, оно даже не ужасное. Оно еще хуже, разве не так? Ты, конечно, понимаешь, с чем имеешь дело. У твоей сестры всего одна нога. Ты знаешь, что бывает, когда люди приходят в ярость, знаешь. Это уже не закопанная взрывчатка в земле, как было с Нецай. Сегодня руки у людей становятся длиной с рукав и за меньшее, чем то, что делаешь ты.

– Ты открываешь дверь, – кивает Кристина. – Мой дядя тоже открыл дверь, и в нее вошло то, о чем даже сказать нельзя. А теперь посмотри на всю его родню. Ты не можешь хотеть такого для своих.

– Я вас услышала, – сухо отвечаешь ты. – Благодарю, что приехали. Я знаю, что у меня есть вы, мои матери, которые пошли на войну, чтобы защитить меня. Пожалуйста, скажите всем, что беспокоиться не о чем. Скажите соратникам, что они кое-что получат от меня. В деревне хотят проект. Он принесет пользу, и все будут счастливы.

Ты достаешь из кошелька несколько банкнот и почтительно протягиваешь их Кристине обеими руками со словами:

– Но сначала позволь мне вручить тебе мой чема[60].

Кристина сидит неподвижно.

Ты не знаешь, что делать, поэтому наклоняешься ниже. Кристина по-прежнему не шевелится. Ты опускаешься на колени.

– Дай мне, – велит Майнини Люсия.

Ты идешь к тетке.

– Вот, – протягивает Майнини Кристине. – Этот ребенок уверяет, что здесь ее слезы.

– Спасибо, – отвечает Кристина и берет деньги.

– Она не хотела ехать, – сообщает Майнини, когда чувство облегчения снова опускает тебя глубоко в кресло.

– Я спросила – зачем? – не возражает Кристина, вновь увлекаясь гневом. – Я пыталась втолковать Люсии, что разговаривать с тобой, Тамбудзай, пустая трата времени.

– Майнини, – перебиваешь ты, лопоча быстро, чтобы мысль, которая едва пришла в голову, не потерялась в той мешанине, что царит у тебя в голове. – Майнини Люсия, я знаю, бывшие бойцы сейчас пошли на ранчо. Но сегодня утром, возвращаясь из деревни, я никого не видела. Откуда вы узнали?

– Разве в деревне нет людей? – спрашивает Майнини. – Там есть люди. И есть дети людей.

– Нецай, – говоришь ты.

Майнини и Кристина не отвечают.

– Нет, не Нецай, – догадываешься ты. – Девочки. Скорее всего Консепт.

– Ты начинаешь понимать. – Впервые за весь вечер Майнини слегка улыбается.

– Консепт, – повторяешь ты, застигнутая врасплох мыслью о том, что твои юные племянницы – осведомительницы. – И Фридом.

– Мисс Сигауке, мадам, я несу еду, – предупреждает с кухни терпеливая Ма-Табита.