Читаем Безутешный счастливчик полностью

У Гоголя Т. Бульба: «Бывали и в других землях товарищи, но таких, как в русской земле, не было таких товарищей!»

«жемчужною душою»

Еврей Янкель в «Бульбе»: «Такой нехороший народ, что ему надо на самую голову наплевать».

Он же: «а из морды сделают такое, что и глядеть не можно».


И опять Гоголь, и в том же «Тарасе Бульбе»: «Не будем смущать читателей картиной адских мук, от которых дыбом поднялись бы их волосы. Они были порождение тогдашнего грубого, свирепого века, когда человек вел еще кровавую жизнь одних воинских подвигов и закалился в ней душою, не чуя человечества».


У Бальзака никто никогда не бывает посажен («Блеск и нищета куртизанок» не в счет). Зато: «Маленькая голова блондинки виконтессы де Босеан была чудесно посажена на гибкой белой шее».


История благодарности в русской поэзии:

Благодарность Пушкина. Язвительная благодарность Михаила Лермонтова. Салонная Вертинского (благодарю вас за любовь и так далее). Исаковский (спасибо вам, что в годы испытаний). И современников благодарности камерно-эрот. (цит. из Андрея Вознесенского).

_______

Солженицын: «вельможные развлечения» Абакумова, «верхний разум» и «нижний разум», верхние и нижние сферы умственной деятельности.


У Солженицына не раз: «На милость разум нужен» («милосердие» – поповские штучки).

Безобразная идиома «особое назначение»: «Тюрьма особого назначения», «отряд особого назначения», «части особого назначения».

Взамен острога – современное тюрзак (тюремное заключение, официально).

девять грамм

«от слабости умерев, уклонился от отбывания срока»

Это, оказывается, идет и от Антона Макаренко. Этих, то есть бандитов, еще можно исправить. А тех, то есть священников, мыслящих, меньшевиков – они не наши и неисправимы. Гнусное несоответствие между отношением к политическим и уголовникам. Ср. прежде.

И у Солженицына, и у Солоухина – Ундол, символ непонятности.

Солженицын, иронически: «Кого нам стесняться в своем отечестве».


Солженицын: до войны еще тюремного цвета, эти грузовики-спецмашины для перевозки зэка. После войны: в радостные тона и с надписью «Хлеб» или «Пейте советское шампанское».

Солженицын: «и вы по крупицам уже начинаете терять свою бессмертную душу».

Солженицын, в иркутской пересылке: «Которые без сознания, выходи!»


Солженицын: «мордатые скотины с безжалостным оскалом».

«и у них даже устройство, на вас похожее, две ноздри… и т. д.»

«благонамеренные ортодоксы»

вынуждала дисциплина, а побуждали высшие государственные интересы

это вот, то есть еще ненужная озабоченность о пайке, параше, etc. «только язвила и суетила усталые души»

«Особи с мягким уступчивым выражением быстро умирают на островах» («Архипелаг»).

«на погосте живучи, всех не оплачешь»

Самое трогательное. В камерах на пересылке. Умерший смердит, но его не трогают и не выдают – лишняя пайка.

«потому что часы Эпохи стучат и не ждут»

_______

Русские романтики 30–40-х гг., и не только романтики, – убежденные девственники: Николай Гоголь, Станкевич, Константин Аксаков, Михаил Бакунин, Чаадаев.


Герои Д. К. Джерома, садясь в одну лодку с собакой, берут с собой и бутылку виски – «на случай аварии».


Записные книжки Ильфа:

«Конная статуя профессора Тимирязева».

«Бойтесь данайцев, приносящих яйцев».

«Иванов, решает нанести визит королю. Узнав об этом, король отрекся от престола».


По Ильфу, Камергерский переулок – центр и надежда всех кладо- и золотоискателей.


«Меня тошнит от запаха чистой воды».

«Анализ мочи – на стол мечи».

«Ввиду учета шницелей ресторан закрыт навеки».

«унизить горный хребет»

«подсознательный насморк»

«жасмины из Алеппо»

«торгует, как испанцы с индейцами»


По Ильфу: маленький ротик, как у свиньи-копилки.

«выгнали за половое влечение»

Еще: «Не давите на мою психику».

«Давайте ходить по газону, подвергаясь штрафу».


У Ильфа: романс «Она полна противоречий».

«Надсмеялся над бедной девчонкой,Надсмеялся, потом разлюбил».

«Лучшего пульса не бывает, такой только у принца Уэльского».

Ильф: «Жила-была на свете тихая семейка: два брата-дегенерата, две сестрички-истерички, два племянника-шизофреника и 2 племянницы-неврастенички».

Еврей старый у Ильфа: «Нельзя жить так хорошо. Надо портить себе удовольствие».

Предел Ильфовой фантазии в восточных чинах: «Император Трапезунда».


Мишель Нострадамус (1503–1566).

Из I Центурии. (1555):

«И в тине погрязнет ладья рыбака» (о католиках).«Он лестно дорвется до власти порочной,Позер и скотина, воспрявший с низов».«Славянский народ под ненастливым знаком,Их тюрьмы и песни царям их не впрок,На смену придет, как священный оракул,Схоласт и догматик и ложный пророк».«Женевское озеро вытерпит скукуНадменных, пустых и коварных речей».

О Петре:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ее Величества России
Адмирал Ее Величества России

Что есть величие – закономерность или случайность? Вряд ли на этот вопрос можно ответить однозначно. Но разве большинство великих судеб делает не случайный поворот? Какая-нибудь ничего не значащая встреча, мимолетная удача, без которой великий путь так бы и остался просто биографией.И все же есть судьбы, которым путь к величию, кажется, предначертан с рождения. Павел Степанович Нахимов (1802—1855) – из их числа. Конечно, у него были учителя, был великий М. П. Лазарев, под началом которого Нахимов сначала отправился в кругосветное плавание, а затем геройски сражался в битве при Наварине.Но Нахимов шел к своей славе, невзирая на подарки судьбы и ее удары. Например, когда тот же Лазарев охладел к нему и настоял на назначении на пост начальника штаба (а фактически – командующего) Черноморского флота другого, пусть и не менее достойного кандидата – Корнилова. Тогда Нахимов не просто стоически воспринял эту ситуацию, но до последней своей минуты хранил искреннее уважение к памяти Лазарева и Корнилова.Крымская война 1853—1856 гг. была последней «благородной» войной в истории человечества, «войной джентльменов». Во-первых, потому, что враги хоть и оставались врагами, но уважали друг друга. А во-вторых – это была война «идеальных» командиров. Иерархия, звания, прошлые заслуги – все это ничего не значило для Нахимова, когда речь о шла о деле. А делом всей жизни адмирала была защита Отечества…От юности, учебы в Морском корпусе, первых плаваний – до гениальной победы при Синопе и героической обороны Севастополя: о большом пути великого флотоводца рассказывают уникальные документы самого П. С. Нахимова. Дополняют их мемуары соратников Павла Степановича, воспоминания современников знаменитого российского адмирала, фрагменты трудов классиков военной истории – Е. В. Тарле, А. М. Зайончковского, М. И. Богдановича, А. А. Керсновского.Нахимов был фаталистом. Он всегда знал, что придет его время. Что, даже если понадобится сражаться с превосходящим флотом противника,– он будет сражаться и победит. Знал, что именно он должен защищать Севастополь, руководить его обороной, даже не имея поначалу соответствующих на то полномочий. А когда погиб Корнилов и положение Севастополя становилось все более тяжелым, «окружающие Нахимова стали замечать в нем твердое, безмолвное решение, смысл которого был им понятен. С каждым месяцем им становилось все яснее, что этот человек не может и не хочет пережить Севастополь».Так и вышло… В этом – высшая форма величия полководца, которую невозможно изъяснить… Перед ней можно только преклоняться…Электронная публикация материалов жизни и деятельности П. С. Нахимова включает полный текст бумажной книги и избранную часть иллюстративного документального материала. А для истинных ценителей подарочных изданий мы предлагаем классическую книгу. Как и все издания серии «Великие полководцы» книга снабжена подробными историческими и биографическими комментариями; текст сопровождают сотни иллюстраций из российских и зарубежных периодических изданий описываемого времени, с многими из которых современный читатель познакомится впервые. Прекрасная печать, оригинальное оформление, лучшая офсетная бумага – все это делает книги подарочной серии «Великие полководцы» лучшим подарком мужчине на все случаи жизни.

Павел Степанович Нахимов

Биографии и Мемуары / Военное дело / Военная история / История / Военное дело: прочее / Образование и наука
След в океане
След в океане

Имя Александра Городницкого хорошо известно не только любителям поэзии и авторской песни, но и ученым, связанным с океанологией. В своей новой книге, автор рассказывает о детстве и юности, о том, как рождались песни, о научных экспедициях в Арктику и различные районы Мирового океана, о своих друзьях — писателях, поэтах, геологах, ученых.Это не просто мемуары — скорее, философско-лирический взгляд на мир и эпоху, попытка осмыслить недавнее прошлое, рассказать о людях, с которыми сталкивала судьба. А рассказчик Александр Городницкий великолепный, его неожиданный юмор, легкая ирония, умение подмечать детали, тонкое поэтическое восприятие окружающего делают «маленькое чудо»: мы как бы переносимся то на палубу «Крузенштерна», то на поляну Грушинского фестиваля авторской песни, оказываемся в одной компании с Юрием Визбором или Владимиром Высоцким, Натаном Эйдельманом или Давидом Самойловым.Пересказать книгу нельзя — прочитайте ее сами, и перед вами совершенно по-новому откроется человек, чьи песни знакомы с детства.Книга иллюстрирована фотографиями.

Александр Моисеевич Городницкий

Биографии и Мемуары / Документальное
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе
100 легенд рока. Живой звук в каждой фразе

На споры о ценности и вредоносности рока было израсходовано не меньше типографской краски, чем ушло грима на все турне Kiss. Но как спорить о музыкальной стихии, которая избегает определений и застывших форм? Описанные в книге 100 имен и сюжетов из истории рока позволяют оценить мятежную силу музыки, над которой не властно время. Под одной обложкой и непререкаемые авторитеты уровня Элвиса Пресли, The Beatles, Led Zeppelin и Pink Floyd, и «теневые» классики, среди которых творцы гаражной психоделии The 13th Floor Elevators, культовый кантри-рокер Грэм Парсонс, признанные спустя десятилетия Big Star. В 100 историях безумств, знаковых событий и творческих прозрений — весь путь революционной музыкальной формы от наивного раннего рок-н-ролла до концептуальности прога, тяжелой поступи хард-рока, авангардных экспериментов панкподполья. Полезное дополнение — рекомендованный к каждой главе классический альбом.…

Игорь Цалер

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное