Безвидный свет. Введение в изучение восточносирийской христианской мистической традиции

Как можно видеть из ссылок, приводимых в примечаниях, все аспекты этого отрывка из Послания Нестория встречаются либо у Иосифа Хаззайи, либо у Иоанна Дальятского.

Теперь перейдем к отрывку, который ему предшествует и посвящен духовной молитве. Вот его буквальный перевод¹¹²:

«Ведь многие похвалились – и погибли, те, кто были воодушевлены тщетной надеждой, возымели упование лишь на телесные труды и пренебрегли духовным житием, ибо не позволил им бес тщеславия подвести шеи свои под иго наставника, дабы он научил их духовному деланию, которое радует духовным видением сердце усердных, – [те,] которые добровольно обокрали самих себя. И оттого что они не постигли цели духовного жития, они кощунствуют, когда говорят: “Духовного видения вовсе не существует”. И они показывают совершенную ненависть к предавшим себя его поиску и [говорят]: “Они живописуют [в помыслах] фантазию и мечтание”. И перед учениками своими они говорят так: “Если бы сей дар существовал или подавался кому-либо сегодня, то он был бы подан нам ради наших трудов!” – те, от общества которых следует удаляться, как от убийственного яда. Ибо они не поверили досточестному учению Евангелия, которое говорит: “Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят”¹¹³. И вот, не будучи сведущими, эти мудрецы говорят в ярости: “Как может быть зрима Божественная природа?” Я отвечу, о неверующий: не о природе Его я говорю, что она зрима, но о славе Его величия. Я дерзнул сказать это, о господин мой, потому что мне известно о волках, находящихся среди овец¹¹⁴. Отстраняй себя от таковых, дабы не угасла твоя светоносная лампада в урагане отравленных стрел их словес, в ниспровергающем потоке, о чем, вот, апостол предупреждает, говоря: “Духа не угашайте”¹¹⁵. Ненависти же к ним остерегайся, как расхищающей львицы, и предпочти спокойную встречу с ними, и закрепи в душе твоей любовь к ним как к образу Божию – и ненависть к делам их».

Было бы хорошо иметь больше сведений об обстоятельствах, которые привели Нестория к перемене лагеря, когда встал вопрос о назначении его епископом Нухадрским и к отмежеванию от учения Иосифа Хаззайи (и Иоанна Дальятского), ревностным сторонником которого он показал себя в этом послании. Было ли искренним это отречение? Когда он согласился признать, что «божество Единородного [Сына] не может быть увидено Его человечеством»¹¹⁶, думал ли он, что природа Божества, конечно же, невидима для любого человечества, но другое дело – слава этой природы? Такое уточнение постоянно повторял Иоанн Дальятский¹¹⁷, но, несмотря на это, тремя годами ранее он был подвергнут осуждению за учение о том, что божество видимо¹¹⁸.

В любом случае заслуживает внимание то, что среди всех текстов восточносирийских мистиков (за исключением Иоанна Дальятского), к которым мы обращались, только у одного Нестория четко выражено различие между природой и славой с целью прояснить вопрос о видении Бога. Заимствовал ли он это различие из сочинений Иоанна Дальятского? Это вполне возможно, ведь Несторий, по-видимому, был моложе его примерно на четверть века и, как нас заставляют думать некоторые указанные ранее параллели, учение Иоанна должно было быть ему известно¹¹⁹.

7.2.5. Бех-ишо Камульский 120

Концом VIII столетия датируется сохранившееся произведение о монашеской жизни в семи трактатах, которое было написано Бех-Ишо¹²¹ из монастыря Камул¹²². А. Рюкер в своей статье о восточносирийских мистических сочинениях VI–VIII веков дал анализ учения Бех-Ишо¹²³ по принадлежащей ему рукописи, которую он считает копией кодекса 214 из библиотеки Американского протестантского колледжа в Урмии¹²⁴.

Из этого анализа видно, что мистическое богословие Бех-Ишо очень близко богословию Иосифа Хаззайи. Как и у последнего, духовная жизнь у Бех-Ишо описывается в контексте учения о трех степенях, воспринятого от Иоанна Отшельника: телесная – степень очищения телесных страстей; душевная – степень очищения движений души, которая заканчивается возвратом к Чистоте первозданного естественного состояния, сопровождаемого созерцаниями «всего, что есть на земле, и выше неба и ниже глубочайших глубин» (это мистическое созерцание того, что обладает телесной реальностью). Промежуточным между этой второй степенью и степенью духовного состояния или совершенства является состояние Ясности, в котором душа видит саму себя подобной солнцу или луне, или же окрашенной в цвета сапфира или неба. Наконец, на степени духовного состояния является свет Святой Троицы, в то время как душа облачается в подобие кристалла; в этот момент монах видит «ангелов, Троицу, Суд и Промысел», и в этом видении, осуществляемом ясным умом, происходит совершенное единение со Христом, так что «Бог становится человеком, а человек – Богом».