Безвидный свет. Введение в изучение восточносирийской христианской мистической традиции

А вот слова Феодора бар Кони, современника собора, созванного Тимофеем³⁹¹: «Они захотели иметь откровения и удостоиться духовного видения. Когда этот помысел утвердился в них, тогда им чувственным образом (meṯraḡšānā’īṯ) открылся Сатана и внушил им, что это откровение Духа Утешителя, Коего наш Господь послал почить на Апостолах в горнице»³⁹²; и еще: «Сказано неким из святых, что когда явился ему Сатана как свет, тот сказал ему: “Не желаю телесными очами видеть Христа”. “Другой же, когда демоны являлись в виде света и огня, закрывал свои глаза, чтобы не видеть их. Ибо они просили о том, чтобы только одним умом (hawnā) удостоиться видеть свет Христов. Сего-то не поняли эти безумные мессалиане […], и вместо света дал им видеть тьму Сатана, которого они приняли как Христа и которому молились как [своему] Спасителю!»³⁹³ Отождествление учения восточносирийских мистиков об ощущении действия Святого Духа и учения, в котором ересиологи обвиняли мессалиан, о чувственном видении Бога или видении вышеестественного внешними чувствами, телесным или физическим образом, конечно, является необоснованным. Согласно нашим авторам, прежде всего ум видит и воспринимает вышеестественное³⁹⁴, и они спешили выдвинуть требование не доверять никакому чувственному видению, которое приходит извне человека³⁹⁵. Но для тех, кто не углубляется в учение мистиков, легко отождествить любой духовный опыт, выраженный чувственными символами, с материализмом, в котором упрекали мессалиан (особенно если мистики говорят о некоем участии тела в духовном опыте)³⁹⁶.

Второе и четвертое обвинения, упомянутые нами выше, также могут быть связаны с текстами ересиологов о мессалианах. Например, со следующим отрывком из Феодорита: «Их также называют “вдохновенными”, поскольку они восприемлют действие некоего демона, принимая оное за присутствие Святого Духа. Те, которые полностью заражены этой болезнью, считают злом рукоделие и, предаваясь сну, называют сонные мечтания пророческими»³⁹⁷; и с текстом Бар Кони: «Всякий, кто получил упомянутое откровение, сделался, по их мнению, совершенным и бесстрастным; он воспринял Святого Духа, и отныне греховные страсти уже не возникают в нем. Вот почему он уже презрел пост, воздержание, бдение, […] воспротивился рукоделию как постыдному деланию. Он предался праздности и сну, при этом принимая за откровения мечтания, случавшиеся с ним от демонов»³⁹⁸. Интересно отметить, что у Иосифа Хаззайи в Послании о трех степенях иноческого жития – сочинении, которого особенно коснулся собор Тимофея I³⁹⁹, – прерывание богослужения и рукоделия связано с усилением действия Святого Духа в душе и с состоянием глубокого безмолвия: эти утверждения могли дать повод к сближению его позиции с учением мессалиан о действии Святого Духа и вменявшейся им практикой сна; впрочем, для Иосифа Хаззайи возврат к участию в богослужении и рукоделию является обязательным, после того как эти мистические состояния прекращаются⁴⁰⁰.

По поводу третьего обвинения, о возможности достичь совершенства или бесстрастия⁴⁰¹, мы отошлем читателя к вышеупомянутым текстам Феодорита и Бар Кони. Сопоставление с мессалианством также и в связи с этим утверждением не может быть осуществлено без оговорок. Мы уже видели⁴⁰², что для восточносирийских мистиков бесстрастие никогда не является окончательным и не освобождает от аскетического подвига; «степень совершенства», характеризующаяся абсолютной духовной пассивностью, является не этапом, который делал бы все предыдущие недействительными, а ступенью, которую можно выделить при анализе различных молитвенных состояний, даже если на высшей стадии духовной жизни пассивные благодатные мистические состояния преобладают и становятся все более продолжительными⁴⁰³.