Безвыходных положений не бывает

Если вы никогда не карабкались ночью на почти от­весную гигантскую гору, когда скользкие от дождя кам­ни, на которые вы доверчиво ступаете, рвутся из-под ног, заставляя вас с воплем хвататься за спасительный чахлый кустик, – вы меня не поймете. Первая сотня метров едва ли не вышибла из меня дух; вторую сотню я преодолел, посылая на каждом шагу приветственные телеграммы родным и знакомым; затем я рухнул на широкий камень и дал интервью представителям печа­ти. Я заявил, что этот камень кажется мне удивительно симпатичным и я хочу именно на нем провести послед­ние минуты своей жизни. Слава хладнокровно сооб­щил Мише и Вите, которые уже вскарабкались под са­мую тучу, что по техническим причинам назначается привал, и ободряюще заметил, что до небольшого пла­то, на котором мы будем отдыхать, осталась сущая че­пуха – метров пятьсот. Полкилометра скользкой го­ры – это для меня, который раздувался от гордости, поднимаясь на пятый этаж!

Тем не менее на плато я поднялся и считаю именно это, а не книжки, выпущенные по недосмотру изда­тельств, своим наибольшим жизненным успехом. Я ду­мал об этом, распластавшись на земляном полу крохот­ной охотничьей кибитки. Мои товарищи тоже занима­лись небесполезным делом: Слава и Витя разводили в кибитке костер, а Миша разыскивал в бинокль кабанов и медведей на укутанных молочной пеленой склонах гор.

Затрещал костер. Мы быстро просушили мокрую одежду, с волчьим аппетитом опустошили две банки мясных консервов и выпили термос чаю. Стало весе­лее. Слава вновь рассказал историю о том, как он вса­дил жакан в кабана, Миша напомнил про двух архаров, а Витя тут же добавил, что своего волка он уложил с первого выстрела.

– Кабана нужно скатывать с горы вниз! – напом­нил Слава. – Как куль с картошкой.

– Архаров я уношу на плечах, – вставил Миша.

– А я с волка снимаю шкуру – и в рюкзак! – про­информировал Витя.

Я не помнил, что сделал со своей галкой, и поэтому ограничился глубокомысленными кивками, свидетель­ствовавшими о том, что скатывать вниз кабана, таскать на плечах архаров и сдирать шкуры с волков – занятие, которое мне лично неплохо знакомо и даже малость наскучило.

– Дождь кончился! – радостно возвестил Миша.

Минут двадцать, передавая друг другу бинокль, мы осматривали окрестности. Горы словно вымерли – ни­чего…

– Прозевали рассвет, – сокрушался Миша.

– Дело бесполезное, – хмуро заметил Витя.

– А Маркович? – возразил Слава. – Мы-то еще поохотимся, а ему каково ехать в Москву с пустыми руками? Пошли-ка на ту гору, ей-богу, выгоним кабана из пещеры!

Тщетно я суетился вокруг него и взволнованно до­казывал, что я не эгоист, что только ради меня незачем лезть на эту километровую вершину, – Слава был не­умолим.

– Вы наш гость, – твердо сказал он. – Хороши мы будем, если не покажем вам настоящей охоты!

Чертыхаясь про себя, я уныло поблагодарил его за внимание. Наш путь лежал через ущелье, по которому, громыхая, несся стремительный поток вспененной во­ды. Между прочим, весьма величественное зрелище. В двух-трех километрах вверху таяли снега, и рожденный ими поток стремился в пограничный Пяндж с такой скоростью, словно ужасно боялся опоздать. По камням мы перебрались через поток, разыскали тропу и начали подъем. На склонах расцветал дикий урюк, яркими точками краснели маки, но мне было не до них. Еже­дневная пачка сигарет, лифты и эскалаторы Москвы не самые прогрессивные элементы тренировки для охот­ников-альпинистов.

И в этой довольно-таки мрачной ситуации про­изошло событие, воспоминание о котором долгие годы будет греть мою душу.

Вверху, метрах в двадцати от нас, высилась глыба ве­личиной с двухэтажный дом. Витя сделал из нее на­блюдательный пункт.

– Хоть бы одну паршивую куропатку увидеть! – возмущался он. – Что у них, выходной сегодня?

И тут из-под глыбы рванулась огромная грязно-се­рая туша.

– Кабан! – заорал я не своим голосом. – Кабан!

Да, кабана первым заметил я и горжусь этим откры­то, с высоко поднятой головой. Вы легко можете про­верить этот факт, лично спросив очевидцев. Поезжайте на Памир, в кишлак Хостав, и Слава Гарнец покажет вам то место, где я первым заметил кабана. Правда, по­том, после охоты, Витя пытался было промямлить, что он увидел кабана одновременно со мной, но его подня­ли на смех – настолько всем было очевидно, что лич­ность кабана первым установил я.