Библейские предания. От Адама и Евы до могучего Самсона

Ха́мство – тип поведения человека, отличающийся грубым, наглыми резким способом. Человек использует тактику хамства в общении с целью явной демонстрации своего превосходства, осознавая при этом свою полную безнаказанность.

Хамство прежде всего тип духовного самопорабощения.

Хам (греч.«горячий») – библейский персонаж, переживший Всемирный потоп, один из трёх сыновей Ноя, брат Иафета и Сима, легендарный прародитель африканских народов – «хамитов» (в том числе – египтян), давший начало понятию «хамства», которое означает пренебрежительное отношение к культурным запретам.

Согласно Библии, Хам повёл себя постыдным образом во время опьянения своего отца Ноя. Он увидел и рассказал братьям про наготу отца своего. Обычно это место трактуется как насмешка и неуважение к отцу, что в дальнейшем вошло в содержание термина хамство.

«Сим же и Иафет взяли одежду и, положив её на плечи свои, пошли задом и покрыли наготу отца своего; лица их были обращены назад, и они не видали наготы отца своего». В соответствии с представлениями древних, взирая на обнажённого отца, Хам тем самым перенимал его власть, как бы отбирал его потенцию.

Необходимо учитывать также, что в ветхозаветном обществе и других древних культурах почитание родителей было обязательным, а нагота считалась постыдной.

За грех Хама расплачиваться пришлось его сыну Ханаану (от имени которого произошло обозначение земли обетованной как ханаанской), которого Ной проклял, пророча ему рабское существование:

«Проклят Ханаан; раб рабов будет он у братьев своих» – речь о рабстве евреев у египтян, родоначальником которых явился Хам, брат Ханаана.

Проклятие Ноя стало оправданием рабства негров и социального неравенства: подразумевалось, что негры и люди низкого происхождения – потомки Хана, а «белые», дворяне, купцы, духовенство и т. п. – потомки старших сыновей Ноя – Иафета и Сима.

«Кстати, о хамовом племени: как ты ладишь своим домом? Боюсь, людей у тебя мало..» (из письма А. С. Пушкина Н. Н. Пушкиной, 1833 г.)

Слово приобрело мистическую окраску в трудах философа В. С. Соловьева, который пророчествовал о «Грядущем Хаме».

16. Из стихотворений, написанных

в Шлиссельбургской крепости.

Когда нахлынувшие воды
В ковчеге Ноя заключили
И дорогой для всех свободы
На долгий срок его лишили,
И, в заключении вздыхая,
0 травах и цветах мечтая,
Смотрел он вдаль на Арарат,
И принесла с крутой вершины
Ему голубка ветвь маслины, —
Едва ли был он больше рад,
Чем я, когда мне голубь странный
Принёс левкой благоуханный,
Чтоб показать, что не покрыта
Песком сыпучим вся земля
И что в ковчеге не забыта
Друзьями милыми здесь я.

Вера Фигнер

Вавилонская башня

Это было так давно, что никто уже не помнит, когда это было. Рассказывают, однако, будто в те времена все люди говорили на одном языке и все друг друга понимали.

И захотелось людям оставить память о себе на все времена, на веки веков.

– Давайте соберемся все вместе и выстроим высокую башню! – сказал один.

Все обрадовались и закричали:

– Мы выстроим башню, мы выстроим башню, мы выстроим башню до самого неба!

Выбрали высокую гору – и приступили к работе. Одни месят глину, другие лепят из нее кирпичи, третьи кирпичи эти в печах обжигают, четвертые возят их на гору. А наверху уже другие люди стоят, принимают кирпичи и складывают из них башню.

Все работают, всем весело, все песни поют, а как день заканчивается – танцуют.

Башня строилась много лет. Одних только кирпичей для не понадобилось тридцать пять миллионов! И для себя пришлось еще дома построить, чтобы было где отдыхать после работы, а возле домов – посадили кусты и деревья, чтобы птицам было где петь.

Целый город вырос вокруг горы, на которой строилась башня. Назвали строители город Вавилоном (буквально: «Врата Бога», сегодня – 110 км от Багдада).

А на горе с каждым днем все выше и выше, уступами, поднималась красавица башня: внизу широкая, а выше – все конусом, и чем выше, тем острее конус. И каждый уступ этой башни красили в разный цвет: в черный, в желтый, в красный, в зеленый, белый, в оранжевый. Верх придумали сделать синим, чтобы был, как небо, а кровлю – золотой, чтобы как солнце сверкала!

И вот башня почти готова. Кузнецы уже золото куют для кровли, маляры окунают кисти в ведра с синей краской.

Но Богу не понравилась их затея – не хотел он, чтобы люди добрались до самого неба.

«Это оттого они умудрились свою башню выстроить, – подумал Бог, – что у них один язык, и всякий человек понимает другого. Вот они и договорились!»