Библия: Биография книги

Христианский пешер был духовной дисциплиной, в основе которой лежало горе и недоумение, которое обращалось напрямую к сердцу, заставляя его гореть. Христиане собирались «по двое и по трое» и обсуждали, каким образом Закон и Пророки связаны с историей Иисуса. В процессе этого совместного общения тексты «открывались» и позволяли испытать мгновенное чувство вдохновенного прозрения. Оно проходило, подобно тому, как исчез, будучи узнанным, Иисус, но впоследствии очевидные противоречия соединялись в мистическом ощущении цельности. Образ незнакомца играл здесь важнейшую роль. Открывшись тому, кого они видели впервые, апостолы совершили акт веры (пистис). В экклесии Луки евреи и иноверцы поняли, что, обращаясь к «другому», они обретали Шхину, которую всё в большей степени отождествляли со своим мессией, с Христом.

В ряде церквей в Малой Азии создавалось иное понимание Иисуса, которое представлено в Евангелии и трёх посланиях, приписываемых Иоанну, а также в эсхатологической книге Откровения. Все эти «Иоанновы» тексты видят в Иисусе воплощение Логоса, сошедшего на землю, как последнее откровение Бога[230]. Иисус был агнец Божий, искупительная жертва, берущая на себя все грехи мира, подобно ягнёнку, которого приносили в жертву в ходе ритуала в храме во время празднования Песаха, еврейской Пасхи[231]. Прихожане этих церквей считали своим наиглавнейшим долгом любить друг друга[232], но они не пытались проповедовать чужим. Члены этой общины ощущали себя осаждёнными и сплотившимися в противостоянии «миру»[233]. Всё существующее, казалось, разделилось на борющиеся противоположности: свет против тьмы, мир против духа, жизнь против смерти и добро против зла. В недавнем прошлом религиозные общины пережили болезненный раскол: некоторые из прихожан сочли, что их учения «несносны» и «не ходили более с Иисусом»[234]. Верные смотрели на этих отступников как на «антихристов», исполненных убийственной ненависти к мессии[235].

Члены этой христианской секты были убеждены в исключительности своей правоты и в том, что весь мир ополчился против них[236]. Евангелие от Иоанна было в первую очередь обращено к «группе своих», имевшей систему символов, непонятную непосвящённым. Иисус постоянно вынужден напоминать «евреям», что они будут искать Его и не найдут: «где буду Я, туда вы не можете прийти»[237]. Его аудитория постоянно ощущала себя сбитой с толку, но, поскольку Иисус был последним откровением Бога миру, это неприятие было приговором: те, кто отвергает его — дети дьявола, они останутся во тьме.

По мнению Иоанна, с иудаизмом было покончено раз и навсегда. Он систематически описывает, как Иисус замещает собой практически все главные откровения Бога Израилю. Отныне именно в воскресшем Логосе евреи обретут присутствие божества: Иисус-Логос возьмёт на себя функцию разрушенного храма и станет тем местом, где евреи смогут ощутить божественное присутствие[238]. Когда он вышел из храма, Шхина ушла с ним[239]. Когда он праздновал праздник Суккот, во время которого, согласно церемонии, совершается возлияние воды на жертвенник и зажигаются огромные храмовые светильники, Иисус — подобно Премудрости — воскликнул, что Он — живая вода и свет миру[240]. Во время Праздника Опресноков Он сказал, что это Он — «хлеб жизни». Он не только более велик, чем Моисей[241]и Авраам, — Он воплощает в себе божественное присутствие: у него хватило духу произнести запретное имя Бога: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь [Ани вахо]»[242]. В отличие от евангелистов-синоптиков, Иоанн ни разу не показывает Иисуса призывающим язычников. Экклесия Иоанна, вероятно, в начале целиком состояла из евреев, а отступниками, вероятно, стали те евреи-христиане, которые сочли это спорное и, возможно, кощунственное учение о Христе «несносным»[243].