Библия: Биография книги

Одним из самых ранних апологетов христианства был Юстин (100–160), новообращённый язычник из Самарии, что в Святой земле, впоследствии принявший мученическую смерть. Он исследовал различные греческие философские учения, но лишь в христианстве нашёл то, что искал. Логос, Слово из вступления к евангелию от Иоанна напомнило Юстину божественное огненное дыхание, именуемое Логос («Смысл»), Пневма («Дух») или Бог, которое, согласно учению стоиков, дало жизнь всему сущему. Очевидно, христиане и язычники имели общую систему символов. В своих двух Апологиях (Apologiae) Юстин утверждал, что Иисус был воплощением Логоса, который действовал на протяжении всей истории, одинаково осеняя и греков, и евреев. Логос принимал множество обличий, прежде чем окончательно открыться в Иисусе. Он вещал через пророков, которые, таким образом, смогли предсказать приход мессии. Он говорил устами Платона и Сократа. Когда Моисей думал, что слышал Бога, который говорил с ним из горящего куста, на самом деле он внимал Логосу. Предсказания пророков были произнесены не «от самих тех вдохновенных мужей, но от движущего их Слова Божия»[313]. Иногда Логос предсказывал будущее; иной раз вещал от имени Бога, и евреи, думая, что это Бог обращается к ним напрямую, не понимали, что это было «первородное Слово Божие»[314]. В еврейских писаниях Бог оставил человечеству зашифрованное послание, понять которое удалось только христианам.

Юстиновское понятие Логоса стало центральным для ряда богословов, называемых «отцами церкви», так как они сформулировали основополагающие идеи христианства и адаптировали еврейскую веру к греко-римскому миру. С самых ранних периодов отцы церкви рассматривали Танах как сложную и запутанную знаковую систему. Как объяснил Ириней, писания Моисея на самом деле были словами Христа, вечного Логоса, который говорил его устами[315]. Отцы церкви рассматривали Ветхий Завет не как собрание различных текстов, но как одну книгой с единым посланием, которое Ириней назвал гипотеза, — от греческих слов «гипо», внизу, под, и «тесис», положение, — доказательство скрытое, лежащее «под поверхностью». Еврейское Священное Писание не упоминает Иисуса напрямую, но его жизнь и смерть образуют зашифрованный подтекст Библии, а также открывают тайну мироздания[316]. Материальные предметы, невидимые сущности, исторические события и законы природы — буквально всё, что существует — есть часть божественно организованной системы, которую Ириней называл «промысел». Любое явление имело своё собственное место в этом промысле и было связано с любым другим явлением, образуя гармоничное целое. Иисус был воплощением этого божественного промысла. Как объяснял апостол Павел, его пришествие окончательно раскрыло божественный план: «В устроении полноты времён, дабы всё небесное и земное соединить под главою — Христом»[317]. Иисус был причиной, целью и вершиной грандиозного замысла Бога.

Поскольку Христос есть основа еврейского священного писания, оно также является выражением божественного промысла, но этот подтекст становится понятен лишь в том случае, если Библия правильно интерпретируется. Как и вся Вселенная, писание есть текст, от латинского слова textus — ткань, сотканная из бесконечного множества взаимосвязанных сущностей, «сплетённых вместе» и образующих неразрывное целое[318]. Размышляя над зашифрованным текстом писания, люди понимали, что это Иисус связывает всё воедино и объясняет глубинное значение всего Божьего промысла. Задачей экзегета было наглядно показать это, сведя вместе все подсказки, словно соединяющиеся один с другим кусочки огромной головоломки. Ириней сравнивал писания с мозаикой, состоящей из бесчисленных крошечных камешков, которые, будучи помещёнными каждый на своё место, составляли образ прекрасного царя[319].

Толкование писания должно было соответствовать учению апостолов Иисуса, которое Ириней называл «правило веры», а именно — тому, что Логос, воплотившийся в Иисусе, скрыто присутствовал в творении с самого начала[320]:

Если кто станет внимательно читать Писания, то найдёт в них речь о Христе и предизображение нового призывания. Ибо Христос есть сокровище, скрытое в поле, т. е. в мире, — ибо «поле есть мир»[321], — а сокровище, скрытое в писаниях, есть Христос, Который изображался посредством образов и притчей, ибо то, что относится к Его человечеству, невозможно было понять прежде исполнения пророчеств, т. е. пришествия Христа[322].