Библия: Биография книги

Толкование приводило экзегета и его учеников в состояние экстаза, от греческого слова экстасис — «выход за пределы» обыденности. Современные библеисты стремятся рассматривать текст Писания в рамках светской науки, исследуя его точно так же, как и любой другой древний документ[343]. Ориген руководствовался другими целями. Центром ранней христианской духовности была так называемая «вечная философия», характерная почти для всех культур, предшествовавших Новому времени. Согласно этой мифологической гипотезе, все объекты реального мира имели своё соответствие в божественной сфере[344]. Это представление было попыткой сформулировать неясное чувство того, что наши жизни являются чем-то неполным и обрывочным, отличным от той более удовлетворяющей нас версии, которую мы так ясно можем себе представить. Поскольку земля была связана с небесами огромной цепью бытия, символ был неотделим от той невидимой сущности, которую он обозначал. Слово «символ» происходит от греческого «симбаллейн» — «бросать сообща». Прообраз и его земная копия были неразрывно связаны, перемешаны, как джин и тоник в коктейле. Пробуя одну составляющую, неизбежно пробуешь и другую. Это было основой христианского обряда: когда христиане пили вино и ели хлеб во время причастия, они прикасались к Христу, который являлся им в виде этих предметов. Подобным же образом, стремясь проникнуть в смысл ограниченных во времени слов писания, они соприкасались с Логосом, прообразом всех человеческих высказываний. Это представление было центральным для герменевтики Оригена. «Писания <…> имеют не только открытый смысл, но и некоторый другой, скрытый от большинства, ибо описанное здесь служит предначертанием некоторых таинств и образом божественных вещей», — объяснял он[345]. Пристально изучая Новый Завет, Ориген был «поражён сокровенностью неизречённых тайн», которые в нём содержатся, на каждом шагу он находил «бесчисленное множество мест, представляющих, как бы через окно, немалый материал для величайших и многочисленнейших размышлений»[346].

Но Ориген не пренебрегал и буквальным смыслом Библии. Его кропотливая работа по составлению «Гексаплы» говорит о его стремлении установить достоверный текст Писания. Он изучал древнееврейский язык, советовался с раввинами; он был очарован географией, флорой и фауной Святой Земли. Однако неудовлетворённость поверхностным пониманием многих библейских учений и повестей вынуждала его выйти за пределы буквального значения. Священное Писание, подобно человеку, обладало плотью и душой. Наши тела формируют наш ум и мысли. Они причиняют нам боль и постоянно напоминают о нашей смертности. Наша физическая жизнь, таким образом, подталкивает нас к внутреннему подвижничеству, которое, если мы должным образом отвечаем на этот призыв, помогает совершенствовать нашу духовную, бессмертную природу[347]. Точно так же очевидные ограничения, которые накладывает плоть — то есть буквальное значение Писания, заставляют нас искать его душу, и Бог намеренно допустил эти неправильности:

Слово Божье позаботилось внести в закон и историю некоторые как бы соблазны, камни преткновения и несообразности; без этого же… мы отпали бы, наконец, от Бога или же, не отступая от буквы, остались бы не наученными ничему божественному… А иногда закон предписывает даже невозможное, — и это ради того, чтобы более мудрые и проницательные люди, предавшись исследованию написанного, приобрели себе похвальное убеждение в необходимости искать в таких предписаниях смысл, достойный Бога[348].

Эти сложные для понимания отрывки «выводят нас сперва по узкой тропе, как бы на высший, горний путь, «не допуская нас и препятствуя принятию их буквального смысла»[349]. Посредством «невозможности буквального прочтения» Бог приводит нас к «исследованию глубочайшего смысла»[350].