Библия и литература

Напомню вам в заключение слова Христа: «Многие скажут Мне: не от Твоего ли имени мы пророчествовали?» Но Он сказал: «Не всякий, говорящий Мне: Господи! Господи!, войдет в Царство Небесное… Я никогда не знал вас, отойдите от Меня…» Значит, все здесь и сложно, и одновременно просто, ибо Он говорит нам: «То, что вы делаете для Моих братьев меньших, вы делаете Мне». Здесь мы подходим к той тайне, что Христос реально анонимно присутствует там, где Его имя может и не произноситься. И напротив — там, где Он, казалось бы, назван и идет впереди, может оказаться, что это не Он, а Его антипод. Так не раз бывало в истории.

Библия и литература XX века Беседа вторая

В прошлый раз мы с вами остановились на странном феномене «Двенадцати» — «…впереди Иисус Христос». Некоторые в записках меня спрашивают, что же хотел сказать Александр Александрович этим образом? Те из вас, кто знаком с биографией и творчеством Блока по воспоминаниям, дневникам и письмам, знают, что этот вопрос ему задавали уже его современники, знают, что некоторые люди после этого перестали ему руку подавать. Эта поэма (в сущности, прекрасная, конечно, поэма, одно из сильнейших его произведений) вызвала бурю гнева и возмущения. Знаменитая книга Николая Александровича Бердяева «Философия неравенства», хотя и не касалась непосредственно поэзии, внутренне была нацелена против Блока и тех, кто был с ним.

Блок признавался, что сам не понимает, каким образом там впереди оказался Иисус Христос: нужно, чтобы был Другой (в текстах обычно «Другой» пишут с большой буквы); «Другой» это что-то вроде антихриста. Так или иначе, безусловно, библейская схема налицо: Христос и за Ним идут двенадцать апостолов новой веры.

Мне кажется, что здесь может быть много различных интерпретаций и нужно обратиться к наиболее простой. Блок — человек, глубоко тяготившийся жизнью, которая его окружала (если вы вспомните поэму «Возмездие»), чувствовавший, насколько предгрозовой была атмосфера в стране на рубеже столетий. Он разделял чувства многих людей, которые вылились в один вопль, горьковский вопль: «Пусть сильнее грянет буря!» Долбя в школе это стихотворение, мы часто забывали о том, что люди начала века чувствовали, читали и переживали это с большим пафосом. Они действительно жили в значительной степени в каком-то затхлом мире — назревала новая эпоха, должно было треснуть яйцо и родиться нечто новое.

Они чувствовали и переживали это по-разному. Вспомните «Скучную историю» Чехова. Иногда, когда наша жизнь становится слишком тревожной, угнетающей и когда хочется, чтобы она была другой, когда возникает ностальгия по более спокойной жизни, рекомендую людям в качестве противоядия Чехова. Стоит как следует вчитаться в мир этих людей, которым некуда было идти, не для чего жить, которые только говорили: «В Москву, в Москву…» — куда-то, а сами, в конце концов, никуда не шли, жили ни для чего, ничего не делали, которые находились в состоянии стагнации. Надо внутренне перенестись в их состояние, чтобы ощутить человеческую правоту этого крика: «Пусть сильнее грянет буря!» Конечно, никто толком не понимал, какую форму эта буря примет. Конечно, все это были мечты, фантазии.

Но была старинная русская, и не только русская, традиция в литературе и искусстве: вечные, крупные, волнующие темы передавать языком Библии, независимо от того, каким было отношение к Библии у данного писателя или художника. Даже «Старуха Изергиль», несомненно, несет на себе какие-то смутные черты библейских мотивов. Данко, вырвавший свое сердце и освещающий путь людям, — это псевдохристос. Многие художники-передвижники, изображавшие Христа, вкладывали в этот образ свои, часто посторонние, небиблейские мысли. Крамской прямо писал, что хотел изобразить человека, который находится на перекрестке своей жизненной дороги, на развилке путей. Однако если бы он изобразил просто мужичка, который присел отдохнуть на развилке, люди посмотрели бы и прошли мимо, но он изобразил Христа в пустыне в решительный момент Его земного пути, и это, конечно, сразу же как магнитом привлекло внимание тысяч зрителей, и до сих пор привлекает.

Чтобы показать правоту той истины или той ситуации, которую художник хочет передать людям, надо было связать ее с Библией и с образом Христа. Безусловно, Блок хотел сказать: да, идут бандиты, на них бубновый туз (вы знаете, что его пришивали каторжным), но они идут за правое дело, они апостолы какого-то нового мира, который придет после катастроф революционной бури; она сметет старый мир: и интеллигента-витию, и Учредительное собрание, и «товарища попа», который пытается что-то лепетать, — все они сметаются этой бурей.