Библия и мировая культура

Вероятно, в эпоху кризиса, в годину филистимского нашествия, в земле Израиля складывается особое движение прорицателей и ясновидцев, которые именуются в Танахе бней ѓа-невиим — «сыны пророков», или «сыны пророческие». Само это определение указывает, что их практика была коллективной. Они жили отдельными общинами, бродили по дорогам страны толпами, играя на музыкальных инструментах и распевая песнопения, часто впадая в состояние экстаза и кружась в бешеной пляске, которая невольно заражала окружающих, так что они тоже начинали «прорицать» в состоянии исступления. Это религиозное движение, как справедливо заметил А. Мень, было несколько видоизмененным проявлением еще доисторического шаманизма, который «в сущности своей… есть одна из попыток человека проникнуть в тайны духовного мира»[283]. Подобных экстатических прорицателей знали практически все культуры Древнего Востока (в самом Танахе описываются неистовые ритуальные пляски и самоистязания прорицателей хааанейского Баала). Близки к этому восточному экстатизму фракийский культ Диониса с его вакхическими плясками менад («исступленных», «одержимых [богом]») и генетически связанная с ним греческая религия Диониса.

«Сыны пророческие» искали мистического озарения в массовых коллективных действах. Как замечает У. Олбрайт, «результат достигается легче и быстрее, когда отдельные члены группы вовлекаются в общее действо»[284]. Однако на этом облегченном и коротком пути утрачивалось главное: личность, предстающая перед Богом, осмысленный диалог между человеком и Богом. Поэтому из коллективных экстатических радений неизбежно должна была выделиться личность, которая стала бы наследником пророческого призвания Моисея — пророка в истинно монотеистическом смысле слова, ибо движение «сынов пророческих» вскоре начало осознаваться как дань язычеству. Выдающийся русский востоковед Б.А. Тураев писал: «В еврейской истории и религии все необычайно. Подобно тому как религия Иеговы, очистившись от ханаанства, сделалась наиболее высокой верой в Единого Бога, так из этих вещателей уже в Х веке выделились могучие личности, сделавшиеся духовными вождями народа и религиозными индивидуалистами, причем момент экстаза отступает, а то и совсем незаметен»[285]. Сходную мысль, касающуюся древнееврейской религии в целом, еще раньше высказал В.С. Соловьев: «Пускай древняя религия евреев представляет нам разительные черты сходства с теми или другими натуралистическими культами. Но так как мы достоверно знаем, что не из сих последних, а именно только из одного еврейского Богопочитания произошла путем непрерывного развития всемирно-историческая религия человечества, то мы вправе заключить, что и на низших стадиях своего возрастания религия эта уже отличалась специфически от сходных с нею языческих культов»[286].

Такой крупной, недюжинной личностью, которая выделилась из движения «сынов пророческих», был пророк Самуил — последний из судей Израилевых и первый великий пророк эпохи Царства. Как свидетельствует библейский текст, Самуил был еще тесно связан с движением бней га-невиим и даже являлся основателем пророческой школы и возглавлял «сонм пророчествующих» (1 Цар 19:20), однако он был человеком уже иного склада — трезвым, дальновидным, непреклонным, болеющим за духовное единство Израиля.

Само имя пророка — Шемуэль, или Шмуэль, — означает «Да услышит Бог!» Его рождение у Эльканы (Елканы) и его жены Ханны (Анны), долго остававшейся бездетной, описывается как чудо и знак Господень. Его возвещает Ханне, молившейся у святыни в Шило (Силоме), где хранился в то время Ковчег Завета, первосвященник Эли (Илий), который первоначально принимает Ханну за пьяную, видя ее шевелящиеся в исступленной молитве губы, и даже сурово выговаривает ей. «И отвечала Ханна, и сказала: нет, господин мой, я жена, скорбящая духом, вина же и шехара[287] не пила я, а изливаю душу мою пред Господом. // Не считай рабы твоей за дочь негодную, ибо от великой скорби и печали моей говорила я доселе. И отвечал Эли, и сказал: иди с миром, и Бог Йисраэлев да исполнит желание твое — то, чего ты просила у Него» (1 Цар 1:15–17; перевод Д. Йосифона)[288].