Библия и мировая культура

Городские ворота были в древности местом заключения сделок. Именно здесь Боаз договаривается с более близким (и, как можно понять из текста, более молодым и богатым) родичем Элимелеха о передаче ему, Боазу, его прав на Рут. И старейшины, сидящие у ворот, благословляют дом Боаза: «Да уподобит Господь жену, входящую в дом твой, Рахели и Лее, что воздвигли вдвоем дом Йисраэля! Да обретешь ты силу в Эфрате и да славится имя твое в Бет-Лэхеме!» (Руфь 4:11).

Вскоре у Рут родился ребенок, которого Наоми прикладывает к груди в знак признания кровного (молочного) родства. И соседки говорят: «Сын родился у Наоми». И еще: «И пусть будет он тебе отрадой души и кормильцем в старости, потому что родила его невестка твоя, которая любит тебя, которая для тебя лучше семерых сыновей» (Руфь 4:15). Так Рут, чужая Наоми по крови, и рожденный ею ребенок заменили Наоми утраченных близких, смягчили горечь потерь, осветили ее старость. Повесть говорит о той высоте человеческих отношений, когда невестка может стать для свекрови «лучше семерых сыновей». Но не только об этом.

Крайне важным для понимания смысла повести является финальное родословие Боаза и родившегося у него ребенка, названного Овэдом («работником», или «служителем», — быть может, потому, что он работает на память своего покойного отца и должен стать кормильцем Наоми и Рут; возможно, в имени скрыт намек на то, что он будет необычайно преданным, искренним служителем Бога, что через него осуществится Промысел Божий). Боаз ведет свой род от легендарного Переца (Фареса), сына Йеѓуды (Иуды) — родоначальника одного из колен Израилевых: «…а Боаз породил Овэда, а Овэд породил Йишая, и Йишай породил Давида» (Руфь 4:21–22). Вот в чем она, высокая награда Рут: ей суждено стать прабабкой самого царя Давида, из дома которого выйдет Мессия. Память о ней, моавитянке, никогда не исчезнет из истории, из памяти народа.

Таким образом, повесть-притча утверждает, что человек не определяется его происхождением, национальной принадлежностью. Не будучи еврейкой, Рут, тем не менее, стала одной из имаѓот — праматерей еврейского народа. Все определяется строем души человека, и все равны перед Богом, и каждому открыт путь к Нему. Неслучайно в иудейской традиции Книга Рут читается в праздник Шавуот — праздник дарования Торы. Тем самым народ неустанно напоминает себе: Тору нужно принимать не по данности рождения в среде этого народа, но всем сердцем, как приняла ее моавитянка Рут. «Прекрасной голубкой» называют ее мудрецы Талмуда (Бава Камма 38а)[409].

Рут навсегда осталась одним из самых привлекательных женских образов Библии. Примечательно, что он является, пожалуй, единственным эталонным женским образом в Танахе. Кажется, у Рут нет никаких изъянов, она — воплощенная любовь, олицетворенная кротость и преданность. Именно с такими коннотациями этот образ вошел и в европейскую культуру. Рут, работающая в поле, с колосьями в руках, склонившаяся в низком поклоне перед Боазом, прилегшая, свернувшись калачиком, у его ног, часто предстает в изображениях европейских художников. Поэты пытаются воссоздать ее образ, акцентируя в нем особую сердечность и милосердие. Под пером Р.М. Рильке Рут становится символом человеческой души, бесконечно устремленной к Богу, преданной Ему без остатка:

Душа моя, как некая жена,
снопы Твои увязывает днем,
весь день, как Руфь, Ноэмии сноха,
на ниве труженица, а потом,
как свечереет, входит в водоем,
омоется, нарядится и в дом
идет к Тебе, когда все смолкло в нем,
и ставит яства с медом и вином
у ног твоих, усердна и тиха.

А кликнешь в полночь — сердца не тая,

она в ответ: я — Руфь, слуга Твоя.
Простри же над слугой своей крыла:
ведь Ты — наследник.

И спит у ног Твоих душа моя,

от крови Божией она тепла
и до зари не покидает сна,
она — как Руфь, как некая жена.

(Перевод С. Петрова

)