Библия и мировая культура

Евангелие от Иоанна написано на греческом языке и предназначено прежде всего для язычников, хорошо знакомых с греческой мифологией и философской мыслью и мало знакомых с еврейской религиозной традицией. Так, например, в нем поясняется смысл некоторых сугубо ивритских слов и иудейских обычаев: «Они сказали Ему: Равви (точнее на иврите Рабби. — Г.С.), — что значит: «учитель», — где живешь?» (Иоан 1:38); «Он (Андрей. — Г.С.) первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: «Христос»» (Иоан 1:41); «Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения Иудейского, вмещавших по две или три меры» (Иоан 2:6; ср. Иоан 19:13, 17 и т. п.). С другой стороны, четвертое Евангелие предполагает знание читателями и слушателями первых трех, ибо здесь нет связного изложения жизни Иисуса, но многое из сказанного у синоптиков упоминается как хорошо всем известное (например, только кратко сообщается об аресте и казни Иоанна Крестителя).

Безусловно, Евангелие от Иоанна написано позже синоптических Евангелий. Современная библеистика датирует его концом I в. н. э. и сомневается в том, что оно написано тем Иоанном, который был одним из двенадцати апостолов. Однако существует и другая точка зрения, полагающая, что четвертое Евангелие написано реальным Иоанном, прозванным Богословом (за учение о Боге Слове), который был также автором Апокалипсиса, названного его именем. Согласно богословской традиции,

Евангелие от Иоанна было написано после разрушения Иерусалима в Эфесе — одном из центров Христианской Церкви на Востоке, а также одном из центров интеллектуальной жизни тогдашнего культурного мира. Иоанн написал свое Евангелие по просьбе христиан Эфеса после того, как они принесли ему книги трех первых евангелистов. Прочитав их, он нашел, что в них много правдивого, но вместе с тем есть упущения, касающиеся Божественной природы Иисуса, Который был изначальным Словом Божьим в начале всего. Согласно преданию, Иоанн сказал, что читающие повествование о земной жизни Иисуса могут легко принять Его просто за человека. Именно в это время распространялась ересь Керинфа, согласно которой Иисус был земным человеком. Как ныне понятно науке, учение о Богочеловечестве Иисуса разделяли далеко не все ранние христиане, и Евангелие от Иоанна должно было противостоять этим концепциям. Большинство исследователей, однако, полагают, что апостол Иоанн, который действительно был близок Иисусу и вместе с Ним странствовал по Галилее, вряд ли мог прославлять своего Учителя как вечный Божественный Логос. Скорее всего, Евангелие от Иоанна было написано на основе личных воспоминаний апостола одним из его учеников. Сравнивая синоптические Евангелия и Евангелие от Иоанна, А.П. Лопухин писал: «Синоптики повествуют почти исключительно о деятельности Христа в Галилее, Иоанн — о деятельности Его в Иудее. Синоптики главным образом повествуют о чудесах, притчах и внешних событиях в Его жизни, а Иоанн ведет рассуждение о глубочайшем ее смысле»[521].

Итак, в центре Евангелия от Иоанна — идея воплощения в Иисусе Божественного Слова, или Логоса. Именно это слово — Логос (в русском переводе — Слово) — бесконечно повторяется в особом философском вступлении к Евангелию от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. // Оно было в начале у Бога. // Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. // В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков; // И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Иоан 1:1–5). Для евангелиста, интерпретирующего жизнь Иисуса как «самораскрытие мирового смысла» (С.С. Аверинцев)[522], крайне важно возвращение к изначальной точке библейской истории, к началу Книги Бытия, открывающейся строкой «В начале сотворил Бог…» (Быт 1:1). Евангелие от Иоанна опирается на концепцию творения мира Словом Божьим, но при этом проводит мысль о том, что именно это Слово и явилось в мир во плоти — в Иисусе Христе, чтобы раскрыться через Него людям во всей полноте.

Говоря о манере четвертого Евангелия, заявленной уже в прологе, С.С. Аверинцев пишет: «Автор как бы сам вслушивается и вдумывается в постоянно повторяемые им слова-символы с неограниченно емким значением: уже… в прологе появляются Слово, Жизнь и Свет, затем к ним присоединяются чрезвычайно важные словесные мифологемы — Истина и Дух. Изложение отличается сжатостью и концентрированностью; своему по-гераклитовски темному стилю автор сумел придать единственную в своем роде праздничность и игру — неслучайно в топике четвертого Евангелия огромную роль играют переосмысленные символы дионисийского восторга…»[523]