Библия и мировая культура

Время появления новозаветного Апокалипсиса и его авторство до сих пор вызывают споры среди исследователей. Непростым было и вхождение этой книги в христианский канон. Во 2–3-й главах Апокалипсиса речь идет о письмах к семи малоазийским Церквам, и это свидетельствует, что автор хорошо знал их, интересовался их судьбой и, возможно, жил в этой среде. Общая картина жизни христианских общин, развернутая в книге, говорит о том, что ее можно датировать концом I в. н. э. Важным датирующим фактором служит указание Иринея на то, что «Откровение было незадолго до нашего времени, почти в наш век, под конец правления Домициана», т. е. около 95 г. н. э.[553] Однако в книге есть эпизоды и данные, которые поддаются толкованию только в свете более раннего времени. Так, Откр 11:1–2 предполагает существование Иерусалимского Храма, разрушенного римлянами в 70 г. н. э. В связи с этим исследователи считают, что к созданию Апокалипсиса имеют отношение разные авторы, что, возможно, наиболее ранние слои книги относятся к эпохе, когда еще существовал Храм, а затем были добавлены другие тексты. «Книга на иудейской основе могла появиться ок. 70 г. из-под пера апостола Иоанна, но впоследствии в нее вошел ряд вставок и дополнений»[554]. Однако Апокалипсис свидетельствует об удивительном единстве стиля, и этот стиль, страстный, напряженный, местами яростный, непохож на стиль Евангелия от Иоанна или Посланий Иоанна.

Согласно преданию, в царствование Домициана Иоанн Богослов был схвачен в Риме «за слово Божие и свидетельство Иисуса Христа», подвергнут страшным пыткам у Латинских ворот (при этом ни яд, ни кипящее масло, в котел с которым был погружен святой, не смогли повредить ему) и отправлен в ссылку на полупустынный остров Патмос, где он удостоился великого Откровения о грядущих судьбах Церкви и всего мира, о конце неправедной истории и наступлении Мессианской эры. Все это он изложил в книге, которую назвал Апокалипсисом, и написана она раньше Евангелия от Иоанна, которое апостол создал в Эфесе, где поселился после возвращения из ссылки. В христианской традиции, в европейском искусстве и литературе Патмос навсегда связался с образом Иоанна Богослова и его Апокалипсисом, стал символом Откровения. Таким он предстает в одном из поздних философских гимнов великого немецкого поэта Фридриха Гёльдерлина — «Патмос», который открывается знаменитыми строками: «Близок Бог // И непостижим. // Где опасность, однако, // Там и спасенье» (здесь и далее перевод В. Микушевича). Размышляя о непостижимой близости Бога человеку и одновременно о Его совершенной непостижимости, чем ближе Он к человеку, о Христе и Его жертве во имя людей, Гёльдерлин не может не вспомнить о том, кто, наделенный особой тонкостью души и прозорливостью духа, получил особое Откровение на Патмосе:

Не так великолепен Патмос,
Как богатый родниками Кипр
Или другой какой-нибудь
Остров,
Но все же
В бедном своем дому
Гостеприимен он;
Когда, потерпев кораблекрушение,
Тоскуя по родине
Иль по усопшему другу,
К нему приблизится
Путник, Патмос не хмурится, и дети его,
Голоса жаркой рощи,
Шорох песка и треск
Почвы сухой,
Слушают гостя, и жалобам
Вторит остров любовно. Так однажды
Приютил он любимого Богом
Провидца, который в юности блаженной
Неизменно сопутствовал
Сыну Всевышнего, ибо
Любил грозой овеянный простоту
Ученика, и видел, внимательный,
Воочию лик Божий, когда,
Тайне лозы виноградной причастные,
Они сидели за вечерей,
И, великой душой все спокойно предчувствуя,
Смерть возвестил Господь и любовь последнюю…