Библия ядоносного дерева

Анатоль объяснил мне это так: как сказочная принцесса, Конго родилось слишком богатым и привлекло внимание мужчин со всего света, которые желали обобрать принцессу до нитки. Теперь Соединенные Штаты женились на заирской экономике и стали ей не самым добрым мужем – безжалостно и высокомерно эксплуатирующим ее якобы во имя спасения от морального упадка, свойственного ее природе.

– Подобного рода брак мне хорошо знаком, – усмехнулась я. – Я выросла, наблюдая именно такой.

Меня осенило: в конце мама вынесла все наше имущество до последней вещички из дома в качестве прощального дара Киланге. Бывают жены – и жены. Моя неверующая мать, единственная среди нас, поняла тогда смысл искупления.

Остальным понадобилось время, чтобы дозреть до этого. Бог даровал нам довольно долгую жизнь, чтобы мы смогли сами себя наказать. 17 января, день смерти Лумумбы и Руфи-Майи, по-прежнему черный день в нашем доме. Анатоль и я в этот день молчим, вглядываясь каждый в свои горести, а они уже не так далеки друг от друга. Январскими ночами меня посещают безысходные сны: я балансирую на доске, простершейся над водой. Оглядываюсь на берег. Выложенные там в ряд яйца превращаются в лица голодных детей, а потом глаза застилает беспросветное отчаяние, я карабкаюсь на гору, которая крошится подо мной. Просыпаюсь в холодном поту. Большое облегчение увидеть рядом Анатоля. Но даже его преданность не снимает этот груз с моих плеч. Я ловлю себя на том, что мысленно молюсь: «Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей и по множеству щедрот Твоих», прежде чем проснуться окончательно и осознать себя в мире, где у меня нет отца и где я не могу рассчитывать ни на какие щедроты.

Анатоль читает, что навязчивые сны часто бывают у людей, тяжело переболевших малярией. Еще, когда я нервничаю или печалюсь, меня мучает страшный зуд от филярий – тонких червей-паразитов, которые проползают сквозь поры и вызывают лихорадку во всем теле. У Африки – тысяча способов пролезть тебе под кожу.

И все же в нашей жизни здесь, в Киншасе, больше щедрот, чем можно было надеяться. Мне пока не пришлось убивать мобутовского слона. Порой я даже приношу домой хорошенький, весьма полновесный чек, и его хватает на время. Я нанялась работать за американскую зарплату, решив, что, покупая необходимое на доллары у торговцев моего маленького городского уголка, помогу и им, до которых никакая иностранная помощь иным способом уж точно не дойдет.

Миссис Нгемба, учительница английского, вот кем я была теперь. Оказалось, что это раздражало меня так же, как форменная бенедиктинская одежда. Я преподавала в специальной школе городка для американцев, работавших на строительстве линии электропередачи Инга – Шаба. Финансирование строительства было «свадебным подарком» Конго от Соединенных Штатов. Эта грандиозная линия электропередачи должна была протянуться на тысячу сто миль над джунглями, соединив плотину гидроэлектростанции ниже Леопольдвиля с отдаленным горнодобывающим южным регионом Шаба. Для осуществления проекта в Конго приехали инженеры из университета Пердью и группа рабочих из Техаса с семьями, жившими в пригороде Леопольдвиля, в странном городке, называвшемся Маленькая Америка. Каждое утро я отправлялась туда на автобусе учить грамматике и литературе их на удивление заурядных детей. Дети были бледными, вырванными из привычной среды, жаловались, что им не хватает зловещих телешоу с непременными словами «зло», «коп» и «опасность» в названиях. Наверняка они уедут из Конго, так и не узнав, что были здесь окружены злом, копами и опасными джунглями, которые кишат змеями. Городок напоминал тюрьму – сплошь асфальт и цемент, – окруженную колючей проволокой. И как все заключенные, дети дрались, используя любые острые предметы. Они насмехались над моей одеждой и называли меня «миссис Бамия» ^[125]. Я жалела их, презирала и мечтала, чтобы они вернулись домой на первом же пароходе. Директор делал мне выговоры за мое «отношение», как он выражался, однако терпел меня, пока не найдет замену. Я уволилась в конце второго семестра.