Библия ядоносного дерева

– «Но Царь царей воздвиг гнев Антиоха на преступника, и когда Лисий объяснил, что Менелай был виновником всех зол, то он приказал отвести его в Берию и по тамошнему обычаю умертвить. В том месте находится башня в пятьдесят локтей, наполненная пеплом; в ней было орудие, обращавшееся вокруг и спускавшееся в пепел. Там всегда низвергают на погибель виновного в святотатстве или превзошедшего меру других зол. Такою-то смертью пришлось умереть нечестивому Менелаю и не иметь погребения в земле».

– Чушь собачья! – заявила я.

– Откуда ты знаешь этот стих? – удивилась Лия.

– Мне его задавали раз пятьдесят. И это последний из моих Стихов. Сотый с конца, если включать Апокриф, который отец, конечно же, всегда включал.

– И чем он заканчивается? – спросила я. – Уроком для домашнего пользования?

– Заключительная фраза Второй книги Маккавейской звучит так: «Здесь да будет конец».

– Здесь да будет конец, – в изумлении повторили мы с Лией, после чего все молчали около часа, слышалось лишь бульканье в горле, когда мы глотали пиво. А Лия выкурила две последние сигареты в Западной Африке.

– Почему он задавал тебе этот стих так часто? – поинтересовалась она. – Мне – ни разу.

По мне, так какая разница?

Но Ада улыбнулась и ответила так, словно это было важно:

– А ты как считаешь, Лия? Потому что я была медленная.

Вскоре я почувствовала запах древесного дыма. Какие-то торговцы разожгли гриль на обочине улицы и начинали жарить мясо. Я подошла к ним и купила на свои деньги по шампуру каждой из нас, чтобы не слышать причитаний Лии, что это слишком дорого, или лекций Ады насчет того, какие именно паразиты в нем живут. Это была курица на деревянных вертелах, я принесла их к столу, завернутыми в вощеную бумагу.

– Ешьте и веселитесь! – воскликнула я. – Будем здоровы!

– Помянем папу, – произнесла Ада.

Сестры посмотрели на свои шиш-кебабы, переглянулись и захихикали чему-то, понятному лишь им двоим.

– Отец действительно был хозяином собственной судьбы, надо отдать ему должное, – сказала Лия, жуя. – У него был собственный учебник истории, только его. Когда он еще жил в Киланге, мы постоянно получали сведения о нем от папы Боанды и Фаулзов. Я даже могла, наверное, поехать навестить отца, но у меня не хватало духу.

– Почему? – удивилась я. – А я бы поехала, только для того, чтобы сказать ему, куда убраться.

– Я боялась увидеть отца безумным. С годами слухов становилось все больше. Например, говорили, будто у него было пять жен, которые его бросили.

– Неплохо! Баптист-многоженец.

– Пятидесятник пятиженец, – усмехнулась Ада.

– Знаете, это был для него лучший конец: в пламени славы, – произнесла Лия. – Уверена, отец до последнего вздоха считал, что делает правое дело. Он никогда не сдавался.

– Поразительно, что отец так долго протянул, – заметила Ада.

– Это да! Что не умер пятнадцать лет назад от тифа, или сонной болезни, или малярии. Думаю, после того как мама ушла от него, с гигиеной было покончено.

На это Ада ничего не сказала. Будучи врачом, она, конечно, все знала о тропических болезнях, и ей было неинтересно «экспертное» мнение Лии. Вот так с нами всегда: шажок в ту или иную сторону – и наступишь сестре на ногу.

– Черт возьми, – спохватилась я, – а маме-то ты написала?

– Нет. Решила, пусть лучше Ада расскажет ей лично.

– По-моему, мама давно считает, что он мертв, – тихо промолвила Ада.

Покончив со своими кебабами, мы заговорили о маме, у меня даже появилась возможность немного рассказать об «Экваториале», и я думала, что впервые в жизни мы были близки к тому, чтобы завершить день как добропорядочная семья. Но тут Лия, разумеется, снова завела речь о том, что Мобуту бросил ее мужа в тюрьму, армия состоит из одних террористов, о том, какой размах в последнее время получила крупция в Заире, благодаря которой, между нами говоря, я и имею постояльцев на своем берегу реки. А потом она перешла к тому, как португальцы, бельгийцы и американцы искалечили бедную Африку сверху донизу.

– Лия, меня уже воротит от твоих душещипательных историй, – поморщилась я.

Наверное, я немного перебрала, плюс сигареты закончились, и было жарко. Я такая светловолосая, что солнце проникает мне прямо в голову. Да еще после того, что мы увидели во дворце: женоубийство, кости рабов на стенах! Эти ужасные вещи не имели к нам никакого отношения, все это было сотни лет назад.

– Да эти туземцы были готовы и только ждали, когда явятся португальцы, чтобы покупать рабов, – заметила я. – Король Абомея был просто счастлив продать пятнадцать бывших соседей за одну добрую португальскую пушку.

Но у Лии всегда на все найдется ответ, с замысловатыми словами из словаря, естественно. Она заявила, что нам не дано понять, какова была здешняя социальная среда (milieu, как она выразилась) до прихода португальцев.

– Это рассеянный континент, – сказала она, – он никогда не мог поддерживать многочисленное население.

– Ну и? – Я осмотрела свои ногти, которые, честно признаться, были в плохом состоянии.