Библия ядоносного дерева

Вскоре из темноты появился папа Нду. Приблизившись к крыльцу, он объяснил на своем натужном французском, что на тропе, ведущей от реки, найдены следы большого льва – охотника-одиночки. Об этом сообщил старший сын папы Нду, только что пришедший оттуда. Он видел там следы девочки, волочившей правую ногу, а поверх них – свежие львиные следы. Обнаружил признаки преследования, нападения и еще влажный кровавый след, тянущийся к бушу. В общем, они узнали, что белую девочку-калеку, ту, что не умеет какакака, съел лев. Такова была печальная новость папы Нду. Тем не менее выглядел он довольным. В порядке любезности моим родителям группа молодых мужчин, в том числе сыновья папы Нду, отправились на поиски тела или того, что от него осталось.

Я поймала себя на том, что не дышу, наблюдая за выражением его лица, пока он рассказывал свою историю, и за выражением лиц остальных, получивших данное известие. Мои сестры не понимали словесной мешанины папы Нду из французских слов и слов на киконго, поэтому просто были заворожены появлением местной знаменитости на нашем пороге. Никто из них этого не ожидал, даже Лия, бросившая меня на произвол этого самого льва. Мама выскочила из кухни с большой деревянной лопаткой в руке, с которой что-то капало. Прядь волос упала ей на лицо, тело ее казалось неживым, как восковая фигура женщины, кто не может победить огонь огнем, даже ради спасения своих детей. На ее лице я увидела такую скорбь, что на мгновение поверила, будто действительно умерла. Я представила глаза льва, вперившиеся в меня, как глаза злодея, почувствовала, как едят мою плоть, и превратилась в ничто.

Папа встал и повелительным тоном произнес:

– Помолимся Господу о милосердии и сострадании!

Папа Нду не опустил, а поднял голову, без злорадства, однако гордо. И тут я сообразила, что он победил, а отец проиграл. Папа Нду явился к нам лично сообщить, что боги его деревни не одобряют проповедника моральной развращенности. Желая намекнуть на свое недовольство, они съели живьем его дочь.

Мне казалось почти невозможным встать и выйти вперед. Но я это сделала. Отец перестал молиться. Папа Нду отпрянул от крыльца и прищурился. Наверное, ему не так уж хотелось, чтобы меня съели, однако то, что он был неправ, не понравилось. Папа Нду не произнес ни слова, кроме – мботе, всего хорошего, – повернулся на пятках и с достоинством предоставил нас самим себе. После этого он долго не появлялся в нашем доме, пока многое не изменилось.

На следующее утро, по возвращении поисковой партии, мы выяснили, кого лев съел вместо меня, – годовалую лесную антилопу. Мне было любопытно, какого она была размера и состояния здоровья, был ли разочарован лев и любила ли антилопа свою жизнь. И я удивлялась, как жизнь и смерть религии зависят от легкого дуновения ветерка. Он относит в сторону запах добычи, и хищник промахивается. Один бог вдыхает жизнь, другой выдыхает ее.

Лия

Многие люди, побывав в гостях, присылают хозяевам благодарственное письмо. Анатоль прислал нам мальчика. Тот подошел к нашей двери с запиской, в ней сообщалось, что его зовут Лекуйю, но нас просили называть его Нельсон. Его нужно было кормить, позволять ему спать в курятнике (куда вернулась горстка кур, спасшихся от маминого убийственного пикника и где-то прятавшихся до поры), а также давать каждую неделю корзинку яиц на продажу, чтобы он мог начать копить деньги для женитьбы. За это Нельсон будет разжигать огонь в очаге, варить комковатый маниок в дымящихся котелках, приносить фрукты, овощи и делать снадобья из древесной коры, собранной в лесу. Он варил зелье от головной боли, к какому мама относилась с доверием. Различал наших змей по видам смерти, которые они несут и которые он изображал нам на крыльце в насыщенных действием живых сценах. По собственной инициативе выполнял и иные удивительные дела по дому. Например, однажды соорудил из бамбука рамку для ручного зеркала Рахили, чтобы нам было удобнее в него смотреться, повесив на стену в гостиной. Позднее Нельсон и сам начинал каждый день с того, что, приблизив лицо дюйма на три к зеркалу, тщательно причесывал свои жидкие волосы, так широко улыбаясь, что мы опасались, как бы у него не повываливались зубы. Люди тоже стали приходить к нам в дом, чтобы таким же образом воспользоваться нашим зеркалом. Очевидно, что зеркало, висевшее у нас на стене, было единственным во всей Киланге.