Библия Раджниша. Том 4. Книга 1

Фактически, вот почему — наряду со многими другими причинами, это также одна из причин — я выступаю в защиту методов контроля деторождения, в то время как все религии против них. Вы будете удивлены, узнав о том, что происходит в умах пап, шанкарачарьев, имамов, раввинов. Вы не могли и думать о том, что, возможно, они даже не осознают себя, но я хочу, чтобы это было ясно вам и им. Вот факт, который постоянно стоит в умах религиозных людей:

Если методы контроля деторождения станут распространяться больше, тогда секс станет игривостью.

Тогда вы не сможете назвать его грехом.

В этом ничего нет, нет никакого греха. Два человека, наслаждающиеся теплом друг друга, — в этом нет проблемы. Они не могут порицать секс, они не могут порицать вас за то, что вы — в кабале, что вы — раб. Они не могут сказать вам: «Вы — лишь средство в руках биологии», так как методы контроля деторождения делают вас способными, даже если вы не осознаете этого, они делают вас способными превратить секс в игривость; а это опасно. Вся их теология разрушится, так как ни в одном священном писании не было и мысли о том, что появятся методы контроля деторождения.

Они были счастливы с сексуальным рабством, так как тогда они могли порицать его, а вы не могли спорить — так ясно, что это рабство, а никто не хочет быть рабом, поэтому подавляйте его, избавляйтесь от него. Но дилемма состоит в том, что чем больше вы подавляете его, чем больше вы стараетесь уйти от него, тем больше вы оказываетесь вовлеченными в него. Только посредством игривости есть возможность когда-нибудь внезапно выбраться из него, поскольку тогда секс больше не является серьезным бизнесом.

Вы должны помнить основное: если вы с чем-то боретесь, то вы должны оставаться на том же уровне; иначе, как вы сможете продолжать борьбу? Если вы боретесь с сексом, то тогда вы не можете выйти за пределы своего инстинктивного уровня — это невозможно, — поскольку, кто тогда будет бороться? Если вы начнете двигаться вверх, то все те волки в вашем подсознании, с которыми вы боретесь, убегут как одержимые. Вы не можете оставить то место, вы должны постоянно быть там, сражаясь, подавляя. Возможно ли преобразование для человека, который борется со своей собственной природой? Это невозможно.

Примите это как категорический принцип; для него нет исключения. С кем бы вы ни сражались, вы должны оставаться с тем человеком, в том состоянии^ в том пространстве. Но если вы игривы, то это совершенно другая вещь. Если вы на фронте, на войне, вы не можете сказать солдатам, находящимся по другую сторону: «Сейчас я чувствую себя уставшим; мы сейчас пойдем домой, а завтра продолжим». Вы не можете так сказать. Если вы повернетесь к ним спиной, тогда тот парень сразу же выстрелит в вас и покончит со всей вашей усталостью.

На фронте вы не можете так сделать, но если вы с кем-то играете, играете в карты, вы можете сказать: «Сейчас я устал. Мы начнем завтра; мы можем даже начать с того места, на котором остановились». Здесь нет проблемы, это только игра.

Пусть ваш мир инстинктов станет игривостью…

И этого боятся все священники в мире. Они постоянно порицают меня по той простой причине, что я даю вам шанс вырваться из тисков вашего инстинкта. Но это также и тиски священника; это также тиски человека, занимающегося порнографией.

Если вы сойдете с уровня инстинктов, то вы освободитесь от священника, папы и человека, занимающегося порнографией. Человек, занимающийся порнографией, и священник используют одну и ту же методологию. И они — партнеры, знают они это или нет, они в одном и том же бизнесе.

Вы будете удивлены, когда узнаете, что в племенах аборигенов вы никого не сможете заинтересовать обнаженностью, порнографической картинкой. Вы никого не можете заинтересовать. Я жил в Бастаре и приезжал туда снова и снова… так как в Индии осталось несколько племен, которым пять тысяч лет. И они не шли в ногу со временем; они остановились. Поэтому хорошо, когда окунаешься в историю в пять тысяч лет; другого способа нет, чтобы окунуться в историю, вернуться назад во времени.

Но в Бастаре нет двадцатого века. Вы можете прикоснуться к груди женщины и спросить: «Что это?», и она скажет: «Вы не знаете? Это груди, чтобы дети могли пить молоко». Она не оскорблена тем, что вы прикоснулись к ее грудям. Она просто удивлена, что вы не знаете такой простой вещи.

Они почти голые. Они заворачиваются в материю, лишь когда отправляются в города, спускаются со своих холмов, выходят из своих лесов; в других случаях они все голые. Как можно аборигена из Бастара заинтересовать журналом Плейбой или Штерном? Он просто удивится: «Что это такое?»

Это подобно журналу о фруктах, который рекламирует помидоры, наполовину завернутые в обертку, плотно завернутые. Человек, который выращивает помидоры, будет просто удивлен: «Эти люди сумасшедшие? Если вы рекламируете помидоры, тогда рекламируйте помидоры, но для чего эти странные обертки, в которые завернуты помидоры?»