Библия Раджниша. Том 4. Книга 1

Все эти выражения, что время течет, проходит, убывает — всего лишь вид жалобы. Именно вы убываете — исчезаете каждое мгновение. Время там, где ему положено быть; оно не проходит. Часы — человеческое изобретение, чтобы измерять проходящее время, которое вообще не проходит.

Только в одном сумасшедшем доме я видел правильный тип часов. Я путешествовал и как раз опоздал на поезд. Чтобы попасть на тот же поезд, я бросился ловить такси, чтобы доехать до другой станции — это было возможно, так как поезд проходил длинный путь в сто двадцать миль, поэтому такси могло достичь той станции, проделав шестьдесят миль по дороге. Поэтому я бросился на стоянку такси и обнаружил там одного из моих друзей со школьных дней — мы вместе учились в средней школе. Он был очень счастлив.

Он сказал: «Не беспокойся — я посажу тебя на этот поезд, если не на следующей станции, так на другой или еще на следующей; или я буду везти тебя весь путь. Не беспокойся, — но ты должен прийти ко мне домой».

Я сказал: «У меня нет времени, чтобы его тратить. Я должен успеть на поезд».

Он сказал: «Ты должен прийти. Я ждал тебя целые годы, и я слышал о тебе, и я читал о тебе в газетах, и все такое. Я ждал, думая, что когда-нибудь ты придешь сюда, — и сегодня ты пришел; а ты так спешишь и даже не можешь зайти ко мне домой посмотреть, в какую беду я угодил».

Я сказал: «Что случилось?»

Он сказал: «Ты только зайди».

Выхода не было! А он был там единственным владельцем такси; город был маленький. Я сказал: «Другого выхода нет, поэтому я пойду, но помни, что я должен успеть на поезд, что бы ни случилось, где бы ты ни догнал его, но я должен попасть на него». Он обещал.

Он привел меня к своему дому, и через окно я смог увидеть

— окно было открыто, — что его жена сумасшедшая. Она стояла там, держась за стальные прутья, которые были закреплены в окне, чтобы помешать ей вылезти. И то, какие у нее были растрепанные волосы и как она выглядела…

Он сказал: «Это моя жена».

Я сказал: «Хорошо, но что я могу поделать? Я спешу. А ты хочешь, чтобы я лечил твою жену или еще что-то?»

«Нет, — сказал он, — нет, я не хочу, чтобы ты лечил ее. Я просто хочу, чтобы ты увидел ее и посоветовал мне, что делать».

Я сказал: «Хорошо». Я вошел и увидел там часы — за всю свою жизнь я видел единственные правильные часы, и сделала их эта женщина. У часов была только одна часовая стрелка. Нельзя было догадаться, какое время они показывают. Я спросил этого человека: «Какой смысл держать здесь эти часы с одной часовой стрелкой?»

Он сказал: «У этой женщины свои идеи. Я чинил эти часы дюжину раз, но она всегда снимает минутную стрелку».

Я сказал: «Как ты узнаешь время?»

Он показал мне другие часы. В кармане у него были карманные часы, которые имели только минутную стрелку. Он сказал: «Я смотрю на те и на другие часы и так узнаю, сколько времени».

Я сказал: «Твоя жена сумасшедшая, но ты тоже сумасшедший. Это нечто! Действительно, ты же творческий, созидательный ученый, — а водишь такси! Я не мог даже представить, что свою работу могут выполнять двое часов «.

Он сказал: «Они работают прекрасно. Поскольку она не собирается меня слушать, мне пришлось самому кое-что устроить».

Это единственные правильные часы, так как по ним вы не могли определить время.

В Индии, в Пенджабе, если вы едете в Пенджаб, — можете спросить Нилама, — никогда не спрашивайте никого другого: «Сколько времени?» — так как если будет двенадцать часов, то вас побьют. И если вам удастся вырваться живым, это будет просто чудо. Здесь есть очень философская причина, но когда философия попадает в руки глупцов, — вот что происходит.

Нанак, основатель сикхизма, сказал, что момент самадхи — это когда две стрелки часов встречаются на цифре двенадцать; больше они нигде не встречаются. Он приводил пример: в момент самадхи двойственность вашего бытия исчезает и вы становитесь одним целым. То же самое происходит и со смертью. Позднее он объяснял, что то же самое происходит со смертью. Если опять две стрелки, которые двигались порознь, соединяются и останавливаются, то становятся одной стрелкой: вы стали одним целым с существованием.

Итак, в Пенджабе двенадцать часов стали символом смерти.

Поэтому, если вы спросите какого-нибудь сардарджи: «Сколько времени?» и если будет двенадцать часов, он просто начнет бить вас, поскольку это означает, что вы дразните его и призываете смерть на его голову. В Пенджабе скажут о ком-то, у кого длинное лицо, несчастное, страдальческое: «На его лице двенадцать часов». Я видел, как сардары быстро переводили свои, часы: когда они показывают двенадцать, они быстро переведут их на пять минут вперед. Они не будут держать стрелки на двенадцати; обидно, что их собственные часы подшучивают над ними. Двенадцать напоминает им только о горе, печали, смерти; они полностью забыли о самадхи, о которой Нанак, действительно, пытался объяснить им.