Библия в истории европейской культуры

Происходит и своеобразный «бунт» той «античности», образ которой в V–VI вв. в рамках первых средневековых ренессансов (Остготское, Вестготское) был создан так называемыми последними римлянами. Они, пытаясь сочетать готскую государственность, греческую образованность и христианскую «нравственность», акцент сделали именно на последней, иначе говоря, на практической, рецептурной части культуры. Данный синтез был хорош для раннего средневековья, но теперь он вступает в конфликт с множеством новых реалий внутреннего и внешнего происхождения. Попытки примирить их были обречены на чисто косметический эффект, необходимы были глубокие общекультурные преобразования.

Схоластика и стала первоначальной формой ее осмысления и защиты цивилизационной парадигмы. Не случайно основными проблемами схоластической философии стали проблемы бытия Божьего, соотношения божественного и человеческого, роли человека в истории и культуре.

В определенном смысле схоластика представляет собой движение, которое уделяло большое внимание рациональному подтверждению религиозной веры. Принято считать, что схоласты апеллировали или к Платону, или, позднее, к Аристотелю, однако в их поле зрения всегда оставалась Библия. Схоласты не выделяли ее среди предметов своего изучения как особо выдающееся произведение, но никогда не подвергали сомнению авторитет Священного Писания. Даже Пьер Абеляр в своей работе «Да и нет» («Sic et non»), утверждая диалектику как единственный путь к истине, делает исключение для Священного Писания. Он утверждал, что, помимо Библии, нет ничего непогрешимого, даже апостолы и Отцы церкви могут заблуждаться. Учение Абеляра в силу еще некоторых причин было воспринято как богословская ересь, но оказало огромное влияние на схоластику и богословие.

Оживляются эсхатологические ожидания. Христианская эсхатология достигает максимума своего развития и в то же время возрождается присущая переходным периодам актуальная эсхатология. Если в рамках иудейской традиции она была связана с наличием двух вех – «Творения» и «Конца мира» как создания «новой земли» (внешняя «рамка» для «истории»), то средневековая христианская «история» обрела свои «начало» и «конец»: «Первородный Грех» как момент нарушения гармонии и «завета» с «Богом» и «Страшный Суд» как момент, фиксирующий «возвращение в Эдем». Это обусловлено «волновым» характером развития эсхатологической составляющей христианской философии истории. После вычленения «экзистенциального времени» (от «Творения» до «Конца мира») естественным образом возникает проблема роли человека в «истории»: должен ли он пассивно ожидать это событие или может и обязан действовать активно, и в чем должна проявляться эта активность. Сужение исторического «пространства» («Первородный Грех» – «Страшный Суд») предельно заостряет эту проблему и смысл поведения отдельного человека и человечества в целом видит в следовании «Истине». Это хорошо видно из новозаветной литературы: если в Мф. 16 : 28 утверждается, что «есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем», то Лк. 17 : 20,21 («Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: «вот, оно здесь», или: «вот, там». Ибо, вот, Царствие Божие внутри вас есть») и ап. Павел (Рим. 14 : 17 – «Ибо Царствие Божие не пища и питие, но праведность и мир и радость в Святом Духе») фактически отказываются от актуальной эсхатологии и в классическом библейском духе делают акцент на таинственности и скрытости исторического процесса.

Схоластика и становится хотя и своеобразным, но естественным и обязательным ответом на совокупность внутренних и внешних «вызовов», поставивших «христианский мир» на рубеже I–II тыс. н. э. в исключительное положение. Осуществляется этот ответ в форме своеобразного «возрождения» и «ученая» культура за помощью обращается к тому времени в истории цивилизации, когда существовали похожие проблемы. Это время патристики (особенно творчество и деятельность Августина), византийской теологии, христианского неоплатонизма (Ареопагитики, Августиновская редакция Прокла). Схоласты предложили сочетать иррационализм с рассудочностью выводов, сделали установку на герменевтику как «вычитывание» ответов из базовых текстов, прежде всего из Священного Писания. Аристотелизм дал схоластике системность и логику, «последние римляне» (в частности «Этимологии» Исидора Севильского) – номенклатуру понятий и их обоснование с позиций христианства. От Каролингов (И. С. Эриугена, Р. Мавр, Алкуин) взят жанр сумм как компендиумов. Античные сочинения брались в латинском варианте (в том числе и греческие произведения), а это значит, что они изучались как факт латинской культуры как первой формы культуры единого и многообразного «мира». Цивилизация пытается понять, насколько и дальше они могут быть полезны, делая при этом акцент именно на христиански понятой античности, которая уже «одолела» ее языческую интерпретацию.