Библия в истории европейской культуры

Складывается и то, что можно назвать книжным мировидением. Собственно говоря, оно и будет философско-литературным. Эмпирическое бытие и Божественный текст соотносились таким образом, что не слово описывало жизнь, а весь мир становился «иллюстрацией» к Тексту. Книга книг становится фундаментальной основой бытия и культуры, средоточием всех духовных сил человека «христианского» средневековья. Появляется благоговейное отношение к книге как святыне. Даже не «мудрость», а сама книжная «плоть» стала восприниматься как святыня: «сын человеческий, накорми чрево твое и наполни утробу твою сим свитком, который я даю тебе» (Иез 3:3). «Физиологическая» связь человека с книгой («поглощение книги») становится символом проникновения в Божественную тайну. Вера в сакральный смысл букв (например, альфы и омеги: «Я есмь Альфа и Омега» – Апокалипсис 1: 10; 21: 5), символика чисел составляют основу ритмической структуры текста: семь чаш, семь звезд в руке творца и т. п. Появляется новый тип интеллектуала-книжника. Все это предопределило расцвет литературы и книжной культуры, немыслимый в более ранний период античности.

Если первая цивилизационная информационная революция (появление письменности и первоначальных материалов для письма) происходила в рамках безусловного господства устной культуры и привела к появлению своеобразных оазисов культуры письменной, то примерно на рубеже эр начинают создаваться ее подлинные океаны. Уходит диалоговая культура. Цивилизации нужен текст, а не разговор – диалог как обмен, по сути, репликами. Этот текст должен быть един, на едином языке и трактоваться единообразно, и его нужно оперативно и без потерь транслировать по вертикали (во времени) и горизонтали (в пространстве). Важные для общества темы изучаются объемно и эта традиция сохранится на всем протяжении средневековья. М. Лютер таким образом изучал проблему индульгенций: 95 тезисов как 95 лучей, сфокусированных на одной проблеме. Изобретение впоследствии книгопечатания стимулировало идущий процесс десакрализации культуры и письменная культура стала стремительно распространяться по социальной лестнице вниз. Следующая информационная революция наблюдается в настоящее время, когда с помощью компьютера осуществляется межкультурное строительство как глобализация культуры (по горизонтали).

Сама «литература» в этом плане неминуемо «безбожна», ибо существует в «безбожный», «исторический» период, который начался после Грехопадения и должен завершиться «возвращением в Эдем», но пытается преодолеть эту «безбожность». Это время, когда человек лишен возможности непосредственного общения с Богом и может выжить лишь следуя его «воле», т. е. тем базовым культурообразующим идеям, которые выработаны на заре цивилизации. История – это время жизни «по слову», т. е., в конечном итоге, по тем рецептам, которые транслирует «литература», с помощью «литературы».

Однако логика развития литературы такова, что она неизбежно развивается по синусоиде и за счет неизбежного расширения в христианском «мире» круга авторов фактически в геометрической прогрессии, а круг «истин» как догматов развивается крайне медленно, в лучшем случае в арифметической прогрессии, благодаря изобретению книгопечатания, ментально-эмоциональному взрыву интереса к миру на исходе средневековья, что называется, «снизу» нарождается и давит вверх набор профанных сочинений (ваганты, рыцарская литература, шванки, фаблио и т. п.), и эта «попса» и даст начало в новое время так называемой «художественной литературе» или литературе – мифу (в отличие от классической средневековой литературы – мира), которая будет создавать, а скорее даже придумывать, искусственные сюжеты и надуманные чувства, естественно, с точки зрения ортодоксии. Какое-то время ортодоксия будет с этим явлением бороться (физическое уничтожение гистрионов, запреты и уничтожения книг, репрессии против вагантов и т. п.), но в конечном итоге все повторится. Как в свое время христианская «попса» (рассказы очевидцев о событиях в Палестине, апологетические сочинения, жития святых и т. д.) стала основой средневековой ортодоксии, так и литературное «наводнение» периода Ренессанса и Реформации постепенно через Просвещение войдет в единое русло «буржуазной литературы».

Рождается своего рода идеал книги, когда она старается ориентироваться на максимально широкий круг читателей. А таковым требованиям удовлетворяет, прежде всего, тот текст, который сочетает в себе мысль и чувство, идею и ее художественное отражение, иначе говоря, философию (в любой форме и дозе) и литературу (в понимании своего времени). Любой текст многослоен и чем больше этих слоев-уровней, тем больше охват читателей, хотя каждый и видит свое. Самый яркий пример такого текста – именно Библия. В качестве более «свежего» примера можно привести «Мастера и Маргариту» М. А. Булгакова.