Библия в истории европейской культуры

Тип человека важен на любом этапе развития традиционного общества. Это может быть «хороший охотник», «богатырь», «вождь», «учитель» и т. д. Однако именно библейская универсализация понимания человека с акцентом на отношении к парадигме, а не профессиональной деятельности, является основой не только имиджа «истинного христианина», но и образа будущего «европейца». Здесь, разумеется, надо искать истоки и в античной, греко-римской традиции. Отсюда определенный дуализм в понимании европейского человека. Он стремится к амбивалентности своей сущности, т. е. хочет быть богоподобным, иначе говоря, быть искренним носителем и даже творцом своей культуры, но и быть достаточно самостоятельным в своей профессиональной деятельности и семейной жизни. Любопытно, что впоследствии М. Лютер как бы «перевернет дробь», объявив священными обязанностями человека, его «мирским крестом» именно профессию и семью. На примирение неизбежных противоречий между «знанием Афины» и «навыками Гефеста», «божественной волей» и «человеческим знанием», философией и религией, религией и наукой самое пристальное внимание обращает практически вся европейская мысль. Вплоть до недавнего времени дихотомия Бытие / Сознание считалась основным вопросом философии и против его религиозной трактовки в свое время активно выступал советский марксизм. Библейско-христианско-европейская же трактовка всегда пыталась выстроить непротиворечивый синтез двух начал культуры (идея «завета», теория двойственной истины, «философия – служанка богословия»).

До сих пор этике придается особое значение в европейской культуре. Хотя отказ от привычных для европейской цивилизации форм морали и выглядит ныне как отказ от этики вообще, все же можно говорить о том, что формирование новых этических конструкций идет с самым активным использованием библейских идей.

Фактически в библейских книгах проводится мысль о схеме формирования типа человека. Благодаря «воспитанию», которое осуществляется, прежде всего, силами семьи, человек становится носителем культуры, даже ее потребителем. «Образование» же создает транслятора культуры. Он более эрудирован и натренирован на передачу «истины» во времени (через своих детей и учеников) и в пространстве (представителям других культур). Но до конца истина «открывается» только немногим, которые и вступают в непосредственный контакт с Богом, заключают с ним «завет» (Адам, Ной, Авраам, Моисей, Христос). Они становятся творцами культуры, т. е. развивают изначальные идеи, «учат», создают соответствующие конструкции (особенно Моисей и Христос). Так создается необходимая в любой цивилизации иерархия людей по отношению к истине, которая никогда не сможет и не должна заменить половозрастную или профессиональную иерархию, но должна либо убрать, либо максимально облегчить устранение любых иных неравенств, сосредоточив особое внимание на ликвидации в человеке «зверя». Уходит идеал «гармоничного» развития человека, особенно популярный в греческой культуре и предусматривающий одновременное развитие физических и интеллектуальных качеств вкупе с нравственным развитием, понимаемым подчас только как вознаграждаемая работа на благо общества. На первое место выходит этика, центральным местом которой становится искреннее и бескорыстное служение «Богу», которое символически связывается со словом «любовь». Однако Библия все же против того, чтобы любовь к Богу была выше любви к человеку. Аподиктично это сформулирует в конце концов Христос в своей «двуединой заповеди».

Евангелие от Марка, глава 13: 28

Один из учителей Закона, который присутствовал при споре и слышал, как хорошо ответил им Иисус, подошел к Нему и спросил:

– Какая заповедь первейшая? 29 – Первейшая заповедь, – ответил им Иисус: – «Слушай, Израиль! Господь наш Бог – единственный Господь. 30 Люби Господа Бога всем сердцем, всей душой, всеми помыслами и всеми своими силами». 31 А вот вторая: «Люби ближнего, как самого себя». Нет заповеди больше, чем эти.