Библиотека. Повести

— Нет. Если бы ты так поступил, мне, наверное, пришлось бы вызывать психиатрическую бригаду. Но мне нужна твоя помощь. Я хочу предложить тебе сделку, — невозмутимо проговорила Ленка.

Павел в очередной раз за вечер удивлённо вылупил на сестру глаза.

— Мне? Сделку?

— Да-да, Пашечка.

Ленка подвинула своё кресло к Пашкиному и заговорила деловым тоном:

— Слушай, что говорится, сюда. Несмотря на рекламу, которая тоже стоила денег, продажа моей книжки идёт не так хорошо, как хотелось бы. И это, в общем, понятно. Зачем платить, если всё успели растиражировать СМИ. Да и папа всё-таки не принцесса Диана. Поэтому издатель притормозил распространение книги и предложил хитрый ход. И тут на сцену должен выйти ты.

Пашка вообще перестал что-либо понимать.

— А я-то каким боком?

— А таким. Ты напишешь книгу — опровержение. Расскажешь всему честному народу, какая я сука и лгунья. Заодно восстановишь папино доброе имя.

— Но тебе-то какой от этого резон?

Ленка раздражённо цыкнула.

— Ну, ты, братец, тупой. Издатель хочет изготовить своего рода мемуарный диптих, построенный на контрастности двух книг. Такого ещё никто не делал. Публика должна клюнуть. Ведь интересно читать, когда один дурак говорит «чёрное», а другой тут же — «белое». Более того, он связался с американским издательством. Оказывается, американцы средних лет хорошо помнят отца по ленте «Последний стрелок», который неплохо прошёл у них в прокате. И папино лицо у янки ассоциируется с образом русского положительного героя. Он для них нечто вроде того, что комиссар Катани для нас. А скандальные истории собственных «звёзд» им приелись. Да и пресноваты они по сравнению с моей. В инцесте, по-моему, ещё никого из знаменитостей искусства никто не обвинял. Разве что лорда Байрона, но это было давно. Поэтому уже подготовлен черновик договора на перевод диптиха на английский. А в Штатах, как ты понимаешь, гонорары уже иные.

Пашка очумел от этой Ленкиной болтовни. Но, с другой стороны, она, похоже, говорила дело.

— А на хрена, скажи на милость, мне нужна эта мутотень? — с сомнением спросил он.

— Идиот. Ты же станешь благородным героем, выступившим на защиту чести отца. И между делом заработаешь бабки.

Вообще-то Пашка чувствовал, что, по-хорошему, должен встать и покинуть этот дом, выразив тем самым презрение к суперцинизму собственной сестры. Но… не двинулся с места. Ведь его действительно просили написать опровержение, правду об отце. Как ни крути, напиши он книгу, то и впрямь станет защитником чести семьи, кем он, в принципе, и хотел быть. Но, зная Ленку, Пашка всё равно подозревал подвох.

— А тебя не волнует, что твои читатели и почитатели будут возмущены, когда узнают, что написанное тобой ложь? — спросил Павел.

— Меня? Волнует? — Ленка рассмеялась. — Да какое мне дело до всяких букашек-таракашек, и что они думают. Лишь бы книга распродавалась. А я никого не убила и ни у кого не украла. — В этом месте Ленка слегка покраснела. — И моя совесть чиста. Ну, скажем, почти чиста. А брань, Пашечка, на вороту не виснет. Да и не собираюсь я в этом гадюшнике жить и дальше. Я присмотрела домик в чудесном месте под Прагой. Красота, культура, Европа. А какие, по большому счёту, корни связывают меня со здешней средой обитания? Единственный кривой и уродливый корень — это родненький братик. А по мне, так пошёл бы ты к этой самой матери. Хотя, будешь в Чехии, заходи. Тарелку супа и рюмку водки, глядишь, и налью. Но денег не дам.

Пашка не выдержал и засмеялся. Ленка всё-таки та ещё штучка.

— Ну, хоть за суп спасибо.

А Ленка внимательно посмотрела на него и добавила:

— А с чего ты вообще решил, что поверят тебе, а не мне? Доказательств ни у тебя, ни у меня нет. А люди, Пашечка, в своей сущности говно и поэтому склонны верить тому, что более соответствует их внутреннему «я», а это «я», поверь мне, довольно мерзкое.

— Судишь по себе, сестрёнка? — не преминул поинтересоваться Пашка.

— И по себе тоже, братик, — невозмутимо заметила Ленка. — Поэтому твоя книга только у части читателей вызовет умиление, что, наконец-то, нашёлся кто-то, кто вступился за любимого народом героя, а у других, наоборот, пробудит чувство здорового скепсиса, что, мол, на самом-то деле у тебя с отцом рыльце в пушку. Поверь, Пашечка, даже твоя новая пассия, если прочитала мою книжку, не до конца уверена, что ты не пользовался родной сестричкой для своих утех.

Пашка стиснул зубы. В этом она была права.

— Сучка ты, Ленка, — зло сказал он.

— Не без того, братик, — миролюбиво ответила сестра.

* * *

Домой Пашка вернулся в растерянных чувствах. В этом раунде Ленка его переиграла. Ему не удалось ни пристыдить её, ни заставить почувствовать хотя бы тень раскаяния. Пашка рассказал о своём визите Нинке. Ему было интересно её мнение. Та долго раздумывала прежде, чем что-нибудь ответить.