Библиотекарист

– Мэнсфилд, – повторил он и открыл створчатую дверцу, впустив внутрь порыв ветра. Тот ворвался и пронесся по автобусу, ряд за рядом перебудоражив всех пассажиров и рассердив собак, зарычавших на невидимую напасть. Перья на шляпах Иды и Джун заплясали, заколыхались, когда те встали и принялись собираться.

Водитель, выйдя, прошел к задней части автобуса, где открыл багажное отделение и озаботился багажом. Заслышав глухой удар снаружи, Ида вытянула шею, чтобы глянуть в окно, и вскричала: “Он сломает гильотину, дурак!” Ида и Джун в панике кинулись по проходу; путаясь в ногах, собачки бежали следом, а Боб следовал за собачками. Разрешения на присутствие в их рядах он не получил, но решился не отставать, пока ему ясней ясного не велят держаться подальше. Соскочив на землю, Боб встал поодаль, наблюдая за тем, как водитель выгружает багаж, в то время как дамы указывали ему на хрупкость той или иной вещи, попутно втолковывая, что именно он опять сделал не так. Багаж был сложен в высокую кучу, и Боб укрылся за ней.

Водитель не уходил, а, промокая лицо носовым платком, выжидающе поглядывал на пассажирок. Видно, надеялся, что они состоятельные чудачки и отблагодарят его непомерными чаевыми. Но время проходило в молчании, женщины не предложили водителю ни денежной премии, ни даже доброго слова, и поэтому он спрятал платок и, вернувшись в автобус, недовольно плюхнулся на свое место. Но уже через мгновение выпрямился, словно озаренный идеей; повернул ключ в замке зажигания и принялся подстегивать двигатель, включая-выключая первую передачу и одновременно нажимая на тормоз. Эти действия вызвали выхлопы в карбюраторе, и объемистым черным клубом из сопла вырвалась сажа, окутала собой женщин, которые раскашлялись и, отплевываясь, стали размахивать руками, чтобы отогнать гарь. Посигналив, водитель вырулил на шоссе; Джун, носовым платком стирая копоть с лица, сказала:

– Надо отдать ему должное, Ида. Этот человек своим инструментом владеет.

Ида стояла столбом, клокоча, и слова выговорить не могла – или же не желала. Тем временем из отеля “Эльба” показался однорукий мужчина, явно очень довольный, пересек шоссе и предстал перед Идой и Джун.

– Добрый вечер, милые дамы! – сказал он.

– А, мистер Мор, – отозвалась Джун, разглядывая свой носовой платок. – Ну, и что у вас нового?

– Только то, что я занимался своими делами за стойкой регистрации и совершенно случайно поднял голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как вас двоих обдало отработанным газом. Только представьте себе мое удивление!

– Очень хорошо представляю, – отозвалась Джун. – Думаю, оно было сродни нашему собственному, разве что наше было куда неприятней.

– Вот уж правда, – и мистер Мор указал подбородком на то место, где минуту назад был автобус. – И сдается мне, он сделал это нарочно, вы не находите?

– Нахожу.

– Но что же произошло, что ввергло водителя в пучину мести? Никогда не поверю, что ваш талант заводить друзей вас покинул!

– Нет, совсем не покинул. Но, надо признать, стал ненадежней. Или, может быть, избирательней. Дело в том, что стал уже круг тех, с кем мы сами готовы дружить. Впрочем, ваш талант тонкой наблюдательности по-прежнему очевиден.

– Да, и я за него держусь. Все надеюсь, что когда-нибудь он мне вдруг пригодится. Это ведь оружие против всех остальных, не так ли? – Он взмахнул невидимым мечом и, сделав воинственное лицо, рубанул воздух. Но меч сразу исчез, лицо опять подобрело, и он спросил: – А вот что вы скажете насчет тарелочки супа?

– Только не на шоссе, – ответила Джун.

Мистер Мор повернулся к Иде.

– Здравствуйте, Ида. – И, когда та не отозвалась, вопросил: – Ида что, умолкла совсем, да?

– Ей выдался очень нелегкий день, – сказала Джун.

– Как и всем нам.

– Ну, наш выдался тяжким на редкость, мистер Мор.

– Утешьтесь, отважная Ида, этот день близок к концу. – Но Ида по-прежнему не снизошла до ответа. – Как вы полагаете, до начала репетиций заговорит? – обратился к Джун мистер Мор.

– Да раньше заговорит, или я ничего в жизни не понимаю, – пообещала Джун, обтирая лицо Иды своим носовым платком.

– Что-то я не припомню, как Ида относится к супу?

– Мы относимся к супу весьма одобрительно, мистер Мор, но далеко не в той степени, чтобы столь настойчиво его обсуждать. И то, что вы дважды упомянули о супе еще до того, как мы вошли в отель, не внушает мне оптимизма в отношении нашего здесь успеха.

– Да отчего ж?

– Оттого, что я знаю вас, мистер Мор. Раз уж вы так настойчиво предлагаете нам перекусить, то, скорее всего, кроме супа, вам предложить нечего. – Она указала на отель. – Почему у входа нет афиши, извещающей о намеченных представлениях?

Мистер Мор попереступал с ноги на ногу, и на лице его проявилась тревога.

– Ну, теперь, в самом деле, я должен кое-что вам сказать по этому поводу, Джун.

– Вы признаетесь нам, что афиши еще не напечатаны?

– Повторюсь: мне нужно кое-что вам сказать. Может быть, вы позволите мне начать?

Ида прокашлялась, прочистила горло и сплюнула на шоссе. Процедура была проведена с тем, чтобы привлечь внимание собеседников, и прошла удачно. Иду прорвало: