Бич сновидений

Хотел бы Руф сам знать ответы на них. Но попытался успокоить людей.

Минут через десять по лестнице едва ли не кубарем скатился один из людей Марона. Он был покрыт каменной пылью с ног до головы, и на этом белом фоне пятна крови были видны особенно ярко. Судя по его ошалевшему взгляду, наверху начался кровавый пир Хатор.

Руфу показалось, что земля под ногами мягко дрогнула, вода, текущая в глубоком желобе посреди череды подземелий, пошла мелкой рябью.

Началась массированная атака.

Навкратис был наполнен дымом и пеплом. Пальмы, растущие в восточной части превратились в дымящиеся спички. Аресы держали оборону, работая как ПВО, но столько ракет полностью перехватить они не могли. Треть города лежала в руинах. Завалило входы в северо-восточные части катакомб.

Одна из бомб попала в городскую больницу, разворотив здание до самого основания. Разрушенная стена открывала вид на палаты с перевернутыми койками и разбитым медицинским оборудованием. Пациенты, которых нельзя было перевозить, остались там же.

Перебитый водопровод выплеснул поток воды на улицы, смывая пыль и песок, а затем захлебнулся, заваленный камнями. Ушел мутным ручьем в трещину на мостовой.

Небо расцветало сотнями белых облаков, воздух раздирало от взрывов.

Противник выжидал, когда Аресы расстреляют боекомплекты, которых, при всех технологиях Полиса, не могло быть бесконечное количество. Еще имелись молнии, но дальность их попадания врагам оставалась неизвестна: все привыкли, что те используются лишь в ближнем бою. Так что армия Александрии во всю «сканировала» защитников Навкратиса, прощупывала слабые места, одновременно обкатывая свою новую военную технику.

— Перебросил на стену Бриарея, — невозмутимо произнес Гефест. — Десять минут продержится.

Талос, не глядя, отколупывал крышку с металлической банки и тихо и зло ругался на койне. Обжег товарища взглядом.

— Надо десять минут, максимум… — продолжил все так же спокойно «кузнец».

Талос залпом выпил энергетик, смял банку, с такой легкостью, словно та была бумажной, и отбросил в сторону. Его Аресы, несмотря на свое суперсовременное вооружение и совершенство конструкции, богами не были. Как и он сам. Впрочем, боги тоже не всемогущи…

Голос Гефеста поглотили звуки новых взлетающих ракет. Взгляд Талоса стал казаться размытым и в то же время, удивительным образом, предельно сконцентрированным. Словно он смотрел одновременно на несколько объектов, фокусируясь на каждом. Он видел все, что происходило в радиусе нескольких километров, параллельно анализировал количество боеприпасов и состояние своих машин, высчитывал траекторию выстрелов, угол падения ракет и перемещение мобильных систем… И все это максимально быстро, в состоянии абсолютной сосредоточенности.

Зафиксировал движение. Три объекта.

— «Аматы», — беззвучно произнес Талос, но Гефест услышал.

Хорошо, что люди в подземелье не знали этого. Скорее всего, для них все закончится быстро. Эти современные орудия, названные именем чудовища, обитающего в огненном озере Дуата и пожирающего тех, кто не прошел суд Озириса, наносили разрушительный урон.

Пронзительный свист сменился грохотом. Первый удар Аресы перехватили, но на «сколопендр» больше отвлекаться не могли. Бриарей Гефеста, вынужденно отстраненный от работы, плазменным ударом разрубил одну, пытавшуюся обрушить стену. Второй залп «Аматов» отразили также, а потом, внезапно, общая частота залпов сократилась…

И кибернетические чудовища развернулись в сторону от Навкратиса.

Талос помчался на стену, перепрыгивая сразу через две ступени недавно смонтированной металлической лестницы.

Богами они не были, но вполне могли стать, если дать им дополнительные технические ресурсы.

Из пустыни в мареве горячего воздуха на едва видимой линии горизонта появился мираж. Три гигантские фигуры двигались плавно и стремительно, надвигались на оазис, словно титаны из древних мифов, и солнце ослепительно сияло на их шлемах.

— Блеском подобной звезде той осенней

которая в небе

Всех светозарнее блещет, омывшись в волнах Океана

движется к нам светлоокая дочь Громовержца…

Процитировал Талос, а Гефест громко и восторженно свистнул.

За Аресами, стоящими на платформе, плывущей в воздухе, тянулась еще одна — груженая длинными черными плитами.

По ним стреляли, но боевые машины успешно отражали удары. В дрожащем плавящемся воздухе кипел огонь и дым. Песок взлетал фонтанами и сносился новыми взрывами.

А потом все стало постепенно стихать. Атака выдохлась. Боеприпасы нападавших тоже были конечны.

…Гекатонхейр Гефеста открыл ворота, пропуская Афину и машины. Снова закрыл. Военные инженеры поспешили спуститься.

— Сняла с Гиперпетли все, что смогла, — сказала девушка, устало улыбаясь.

— Я уже говорил, что люблю тебя? — осведомился кузнец, алчно рассматривая генераторы.

— Дважды, — она коснулась своего браслета, набирая на нем что-то. — Один раз когда у твоего Гиеса клапан полетел, и второй когда руду пришлось плавить…

— Угу, — буркнул Гефест, уже не слушая ее. Его «сторукие» быстро разгружали платформу, унося батареи.

— Тазирбу? — задала краткий вопрос Афина.