Биение жизни. Почему сердце – наш самый важный орган чувств

Такие дети – иллюстрация к состраданию, как выразилась бы моя бабушка. Кожа девочки нежная, как только что свернувшееся молоко, синевато просвечивают кровеносные сосуды. Над сердцем Марии приклеены крошечные электроды, которые придется переместить, чтобы мы могли вскрыть грудную клетку. Этот ребенок представлял собой маленького незрелого человечка и весил немногим больше полкило. Дышать самостоятельно она пока не могла; кислород поступал через крошечную трубочку, которая торчала из ее рта и вела в трахею. Рядом с аппаратом жизнеобеспечения стояло множество мигающих маленьких насосов с препаратами, которые по капле подавали в крошечное тельце поддерживающие жизнь субстанции. Над всем этим возвышался монитор размером больше ребенка, и я считал с него две вещи: давление тревожно низкое, а в крови слишком мало кислорода.

Мария жила, сохраняя в себе кровообращение ребенка, дом которого находится в матке. Лежащий в околоплодных водах эмбрион не может дышать. В утробе матери его кровь при помощи специального кровеносного сосуда перегоняется из сердца в легкие. Именно в этом кровеносном сосуде, Ductus arteriosus Botalli, и заключалась проблема. После родов артериальный (Боталлов) проток не закрылся. У здоровых новорожденных это происходит автоматически в течение нескольких часов или дней после родов. Несколько попыток с применением медикаментов у Марии не увенчались успехом. Она все синела и слабела, ей не хватало связи с артерией, кровоснабжающей легкие. Медики называют это явление «право-левый шунт», именно он и производит шум паровоза в тоннеле. Артериальный проток – довольно крупный сосуд, и если с ним что-то не в порядке, то кровь не поступает к органам-мишеням, а вместо этого вращается между сердцем и легкими. Преизбыток крови в легких препятствует кислородному обмену в легочных альвеолах. В малом круге кровообращения давление слишком высокое, а в остальном теле, в большом круге кровообращения, слишком низкое. Мария еще так мало прожила на белом свете, была очень больна и более хрупка, чем сырое яйцо. Из-за малейших потрясений нежные кровеносные сосуды могли порваться, и однажды это уже произошло: у крошки случилось мозговое кровотечение. Поэтому я и Юксель отправились с нашей мобильной хирургической командой в клинику, чтобы провести операцию на месте.

Наша детская медсестра Гюйен подготавливала Марию к операции.

– Что такое зяб… – спросила она у меня.

Она всегда старалась запоминать новые немецкие слова. Она приехала в Германию всего 4 года назад, но словарный запас у нее был уже внушительный. Я объяснил ей это слово, а она достала Марию из инкубатора и положила под большую греющую лампу. Под этой лампой нам и предстояло провести операцию.

– Зяблик, – повторила Гюйен, как будто желая получше запомнить это слово.

В ее устах оно прозвучало еще красивее, с чем согласился и Юксель, который вернулся, окутанный облаком кофейного аромата. Но значения слова он не знал, и Гюйен ему все растолковала. После этого Юксель рассказал нам о трудностях, подстерегающих курдских фермеров: хищные птицы, которые охотятся на кур! Он широко развел руками, встал прямо напротив Гюйен и прошептал, скорчив угрожающую гримасу:

– Они забирают не только кур, но и малых детей!

Гюйен отодвинула его в сторону.

– Болтун!

– А иногда и красивых женщин! – рассмеялся Юксель.

Гюйен набрала в легкие больше воздуха. Неужели эти оба сейчас снова начнут ссориться? Я такое за ними уже замечал. Нет, на этот раз Гюйен лишь пожаловалась большому начальнику:

– Господи, подкинь моему коллеге немного мозга.

Затем мы все сосредоточились на операции, в рамках которой нам предстояло закрыть артериальный проток.

Операция в кукольной кухне

Поскольку разрез будет проходить слева между ребрами, Марию укладывают на правый бок. Юксель теперь очень сосредоточен и реагируют на малейший сигнал с моей стороны. Такую операцию мы уже неоднократно проводили вместе, и он знает, как мне больше всего нравится работать, как он лучше всего может помочь, он очень любезен и полностью подстраивается под меня. Когда я оперирую вместе с ним, у меня две пары глаз и две пары рук. Четыре мужских руки могут оперировать пациентку ростом всего в 30 см лишь в том случае, если они не робеют, касаясь друг друга. Мы стоим так близко друг к другу, насколько это возможно. Иначе бы у каждого из нас не было возможности заглянуть внутрь крошечного тельца, которое я как раз собираюсь вскрывать.

– Скальпель.