Билдер

Зимнее мутное солнце уже потихоньку скатилось вниз, коснувшись нижним краем далекой заснеженной кромки леса и свинцово-черного моря за ним. У входа в казарму лениво вышагивала пара стражников, притопывая мохнатыми мокасинами и поругивая по привычке погоду. Из высоких труб над крышей курился слабый дымок. До ужина еще пара часов. Перед приемом пищи — развод, назначение караулов и долгожданный отдых. Бойцы примут положенное на грудь, устроятся в кубриках или разбредутся по свободным местам в казарме. В последнее время многие берут с собой лампы поярче и кучкуются в тренировочном зале. Кто-то зубрит букварь и постигает сложную науку плетения слов. Кто-то мелом скрипит на доске, складывая цифры. Народ проникся сказанным капитаном про светлое будущее и уже сейчас приглядывает возможную будущую работу. Нет, лямку в роте можно будет и дальше тянуть, военная стезя не закрыта. Но многие всерьез озадачились возможностью открыть собственное дело. Кто лавку, кто мастерскую, кто собирается личные торговые караваны по трактам гонять. А для этого нужно многое знать и понимать, чтобы хитрые управляющие ротозея до нитки не обобрали. Что касается гильдийской печати, так старший обещал с этим поспособствовать. Потому как взять к себе неплохо обученного и состоятельного будущего купца или ремесленника куда лучше чем заполучить еще одного независимого специалиста подобно Рамберу. Особенно, если за твоей спиной братья и поддержка главного человека в Страже. В гильдийских советах все же не дураки сидят, одного урока было достаточно. Поэтому как только Билдер забросил сети о возможном будущем для ухорезов, то его выслушали со всем вниманием и пообещали полную поддержку. Сможет новичок доказать свою состоятельность и умение поддерживать высокие стандарты — милости просим. Тем более, что ходят слухи о компенсации части вступительного сбора за счет казны. И тем, кто возьмет под крыло бывших бойцов роты, отсыплют преференций от казны. Да и связи с другими такими же головастыми тоже лишними не будут. Вот и скрипят мелом будущие умники, зубрят «мама мыла раму», разбираются в особенностях ценообразования.

Но сегодня вечером капитан повел себя странно.

Сначала он зашел к Сичу и тихо приказал:

— По всем арбалетам приготовь тройной боезапас. И достань из хранилища запасные сумки с зарядами для ручниц. Дальнобойные выложить у бойниц на третьем этаже, пару рядом с лестницами на караульные вышки.

— Пушки?

— К ним двойной боезапас, так же у лестниц наверх. Для «Толстушки» пока не надо — там и так дежурный комплект и до арсенала рукой подать. И Бэзи с Рейсом за ними с утра присматривают, бархоткой полируют.

— Парней вооружаем?

— Подождем чуток. Но ужин на час-другой передвинем. Если дела плохо пойдут, то лучше воевать на пустое брюхо. Коль кишки вскроет, лучше, чтобы жратвы было внутри поменьше. Но суетиться лишний раз не нужно и соседей пугать. Вполне может так, что ложная тревога. Будем выглядеть смешно, если прямо сейчас железо напялим и станем по округе как наскипидаренные бегать.

Оружейник подтянул ремень с подвешенным тесаком и согласился:

— Это да, суетиться зря смысла нет.

— Кстати, Додо где?

Закончив возиться со снаряжением, Сич задумчиво хмыкнул:

— В город сорвался только что. Говорит, померещилось ему что-то, хочет проверить.

— Один? Ночью, в холод собачий? Ладно, спросим потом…

После чего Билдер наведался на кухню и приказал с готовкой особо не торопиться, а что уже приготовлено, оставить доходить на плите. Нужно выдержать небольшую паузу и понять, чем именно сегодня вечером ухорезам придется заниматься. На выходе его перехватила Бруджа и что-то долго втолковывала. После чего капитан нахмурился и подозвал Туга. Тот выслушал приказ, откозырял и исчез в наступающих сумерках. Вернулся бывший каторжанин достаточно быстро и лишь молча кивнул. Больше до быстро наступившего вечера никто на улицу не показывался.

* * *

Горожанин в сером поношенном плаще быстро шел, стараясь держаться менее освещенной стороны улицы. Благо, ночь уже расправила крылья над Юдалой, а фонарями в этом районе если и кто и озаботился, так только держатели кабаков и доходных домов. В Старом Пристрое больше ценили относительную тишину и нежелание соседей совать нос в чужие дела. Поэтому жили здесь тихо, студентов университета особо не привечали и чаще сдавали угол разным лавочникам и мелким купцам, кто платил регулярно и бражничал за пределами района. В столь же поздний час сквозь закрытые ставни пробивались лишь тонкие лучики света, глухо доносились голоса и изредка за высокими заборами брехали собаки, отмечая запоздавших прохожих.