Билет до Крупяновки

Не в том смысле жалко, что он зациклился на поездке. Дядя Ваня был одержим «Агдамом» и Зверевкой. Моя мама сама не своя становилась, когда обсуждала с подругами повязки, вымоченные в девятипроцентном солевом растворе, женьшень, амарант и прочие вещи, чудодейственным образом способные излечить от всех хворей. Таня была без ума от Алена Делона. Со всеми бывает. Но я представил вдруг, что Мишка добрался до Крупяновки. И что? Ни денег, ни знакомых. Дома, улицы, все как везде. Вроде вот мечта, а мечта ли? Ну, прогуляется он по городу, посидит на скамейках, поглазеет на прохожих. А дальше? Придется возвращаться домой. К нам. К тете Ире и к тете Наташе. Ко мне. И надо будет, тужась, изобретать еще одну обставленную препятствиями мечту.

Например, про Москву.

Типа, Крупяновку ему с боем дали возможность посетить, а Москву нет. Закрытый город. Москва, Москва…

Я бы, вообще, еще подумал, стоит ли возвращаться.

Впрочем, все это верно, если Крупяновка ‒ обычный населенный пункт. Если она существует, в ней ходит транспорт и живут люди. А если она именно что ничто? Выход, по словам Мишки? Не понятно только, выход куда?

Я вздохнул, повел плечами и обнаружил, что стою у почтового отделения. Три ступеньки ‒ и ты внутри. О как! Ноги сами привели. Пришлось прислониться к стене у вывески. Будем исполнять алгоритм. «Отделение работает с восьми ноль-ноль до двадцати двух ноль-ноль». Что там надо-то? А, да, ждем трех человек, заходим четвертыми…

Первая, толстенькая женщина появилась почти сразу. Брякнула дверью, скрылась в здании. Худого мужчину с портфелем, ставшего номером вторым, я ждал, наверное, минуту. Он посмотрел на меня с подозрением, но прошел в отделение, так ничего и не сказав. А вот третий номер уже что-то не торопился.

Три минуты. Пять минут. Я отлип от стены. Улица в одну и в другую сторону была пустынна. Даже удивительно. Прокатил и растаял автомобиль. Третий человек! Эй, третий человек! Вас ждут у крыльца почтового отделения!

Никого.

Сунув руки в карманы, я прогулялся метров на двадцать туда и обратно. Из почты вышла старушка и посеменила прочь. Почти сразу за старушкой появилась из двери женщина в коричневом пальто. За руку она держала девочку лет семи в расстегнутой светлой курточке, а девочка держала перевязанный бечевкой пакет. Девочка была рада, женщина ‒ не очень. Они удалились, но я успел услышать, как девочка спросила: «Это папа нам прислал? Да? Это мой подарок?».

Потом где-то за квартал показалась темная фигура, и ее медленное приближение заставило меня гадать, пройдет она мимо или все же заглянет на почту. Я решил: заглянет. Фигура исчезла в недалеком подъезде.

М-да. Я почувствовал, что замерз. Я походил у крыльца еще, пока улицу не перебежал крупный парень.

‒ Че там, закрыто? ‒ спросил он меня, кивнув на окна почты.

‒ Открыто, ‒ сказал я.

‒ А ты че?

‒ Человека жду.

‒ А, понял.

Парень взбежал на крыльцо. Третий! Я уже приготовился подняться за ним, как из почты вышла толстенькая женщина, получившая от меня первый номер. Я растерялся. Так считается или не считается? Или мне начинать отсчет сначала? Или надо опять ждать третьего, пока в отделении наберется необходимое число? Инструкцию на этот случай Мишка мне не дал.

Я подумал и решил, что, так как речь была о входящих, выходящие значения не имеют. После трех человек я в любом случае получался четвертым. Значит, условие соблюдено.

Я шагнул в дверь.

Длинная стойка, выгибаясь, делила помещение на две неравные части. В окошках за стеклами торчали головы работниц. Блестели весы. Свешивались на нитках, как удавленники, подписные каталоги. Плакаты просили помнить индекс, потому что он ускоряет доставку письма, и подписываться на журнал «Знамя». У окон стояли столы. На лавках и стульях, ожидая очереди, сидели желающие отправить или получить корреспонденцию. Некоторые посетители расположились вдоль стойки.

Я углядел на одном из столов подставку с бланками и пересек небольшой зал.

‒ Юноша! Юноша! ‒ крикнула мне какая-то женщина. ‒ Вы за мной будете!

‒ Я не буду стоять, ‒ сказал я.

Я выдернул бланк. Он оказался на пересылку телеграммы. Годится ведь? Годится. Мишка сказал, любой бланк. Я двинулся к выходу, как дорогу мне заступил старичок с тростью.

‒ Ай-яй-яй! ‒ сказал он, качая седой головой.

‒ Что? ‒ спросил я.

‒ Воруем?

Взгляд светлых глаз старичка был ласков, словно он застал меня за безобидным и умиляющим занятием.

‒ Я только взял бланк, ‒ сказал я.

‒ Да-да, ‒ закивал старичок. ‒ Так все и происходит, молодой человек. Сначала бланки, потом ‒ марки, заказные письма, форменные пуговицы, ведра, фонари, чужие жены, наконец. Это путь в никуда, да-да. Между тем, бланков в городе ‒ не хватает.

Я кивнул на стол, с которого взял карточку.

‒ Там целый десяток еще.

Старичок улыбнулся.

‒ А твое какое дело?

Он поймал меня за запястье. Лицо его сделалось хищным.

‒ Граждане! ‒ закричал он, воздев мою руку с бланком. ‒ Вот тот вор, что наши бланки крадет! Смотрите! Я его поймал!

Люди заоборачивались. Кто-то привстал, кто-то сделал шаг в моем направлении. Я, честно говоря, перетрухнул.