Билет в никуда

Но был еще Фрэнк, на которого это правило не распространялось. Люси это не нравилось, однако Фрэнк ей не подчинялся, и она не могла ему приказывать. Он мог выходить наружу и отправляться когда угодно и куда угодно. Ему даже было необязательно ставить ее в известность, однако он всегда ее предупреждал, поскольку не хотел гадить в собственную постель. К тому же Люси ему нравилась. Она была толковой. И знала свое дело. Ее беспокоила безопасность экипажа, и Фрэнка в том числе, что огорчало обоих, но, хотелось верить, со временем они с этим разберутся.

Но Люси доверяла ему настолько, что ставила его в пару со своими людьми. А от этого… а от этого Фрэнку становилось не по себе. Он был самозванец, обманщик и не говорил Люси то, что ей следовало знать.

Если она узнает правду, как она поступит? Оставит его здесь? Такой вариант казался наиболее правдоподобным. Вместо того чтобы провести восемь месяцев в обществе убийцы на борту межпланетного корабля, с трудом вмещающего шестерых, Люси бросит его на Марсе. Черт возьми, именно так поступил бы он сам. Это единственное разумное решение.

Поэтому Фрэнк не собирался говорить Люси правду. Сделать дело, вернуться домой, разыскать Майка. И только. И не загадывать дальше. Сохранить свою тайну, спрятав ее глубоко в душе. Допив кофе, уже холодный, Фрэнк отправился в клозет.

К тому времени как он облачился в скафандр, Юнь уже была снаружи и загружала прицеп. Она переносила метеорологические станции – на самом деле это было нечто более серьезное, однако Юнь называла их именно так, – из грузового контейнера, перевезенного к базе, к стоящему в пятидесяти ярдах от него прицепу. Станции были нетяжелые, но громоздкие, а чем больше времени астронавты потратят сейчас, собираясь в путь, тем меньше его останется для проведения экспериментов.

Поэтому Фрэнк подогнал прицеп задом к самому контейнеру. Ему даже удалось представить все так, будто дело было проще простого, хотя он и не стремился к этому: все определялось исключительно практикой. Марси была хорошим учителем.

Пристегнув груз ремнями, Фрэнк потряс его, затем затянул храповики еще на один щелчок. Теперь можно было ехать, и, напоследок еще раз связавшись с Люси, они направились к въезду в Санта-Клару.

Уровня моря как нулевой отметки не существовало – Юнь называла его «исходным значением», – но цифры показывали, что Керавнийский купол имеет под тридцать тысяч футов. Поскольку астронавты были в костюмах, высота не имела для них особого значения и выражалась лишь в дополнительной нагрузке на аккумуляторы. И все же для Фрэнка эта поездка стала самой продолжительной после той, в ходе которой он встретил члена экипажа М-2, и направлялся он в ту же сторону.

Фрэнк чувствовал тяжесть в груди. Русло Санта-Клары извивалось широкими плавными излучинами, окруженными высокими крутыми берегами, загораживающими вид впереди и по сторонам. За каждым поворотом могла ждать фигура в скафандре, багги.

И каждый раз, когда этого не происходило, Фрэнк ощущал прилив облегчения, которое затем постепенно рассеивалось, снова уступая место тревоге. Фрэнк начинал осознавать в полной мере, каково хранить секреты «Ксеносистем». И дело было не в том, что он не мог лгать, обманывать, выдавать себя за другого: его выматывала постоянная психическая нагрузка.

Но ему приходилось пережить и кое-что похуже. Нужно просто стиснуть зубы и двигаться дальше.

Очень помогало то, что Юнь любила поболтать. Это было просто замечательно. Фрэнк ничего не имел против, поскольку Юнь, похоже, не стремилась завязать разговор, а просто указывала себе на все вокруг, чтобы лучше это запомнить: от Фрэнка не требовалось слушать, не говоря уж о том, чтобы отвечать. Вот если она упомянет его имя – имя Брэка – ему потребуется включить внимание.

Юнь описывала путь вверх по склону по извивающемуся змеей руслу реки, указывала на то, как песок собрался у хорошо обозначенных границ долины, в то время как по склону он продолжал двигаться вниз под действием ветра, на что указывали каплевидные наносы вокруг кратеров, появившихся впоследствии в твердой поверхности.

Если Юнь и обратила внимание на старые следы колес, оставленные Фрэнком, то ни словом об этом не обмолвилась: однако время сделало их нечеткими и размазанными, демонстрируя то, что процесс, породивший на поверхности песка рябь, по-прежнему продолжается.

Багги упорно полз вверх. Фрэнк одновременно следил за направлением движения и присматривал за показателем уровня заряда аккумуляторов: при спуске энергии будет расходоваться меньше, но все же Фрэнк не собирался опускаться ниже пятидесяти процентов. До самой вершины было миль шестьдесят или около того, и еще, очевидно, столько же вниз. На бумаге такое осуществить запросто, но перспектива застрять посреди склона казалась очень непривлекательной.

– Ланс, ты можешь остановиться?