Билет в Зазеркалье

— А вас я попрошу покинуть помещения журнала и не мешать работе! — И, скривившись, выплюнула их кодовую фразу, которой Инна ранее просила ту же самую Людмилу Львовну выпроводить навязчивых посетителей: — Вам пора выпить зеленого чаю!

Инна, смерив ее с ног до головы долгим презрительным взглядом, произнесла:

— Что же, как я вижу, у вас, дорогие мои, наступают новые и, что немаловажно, крайне развеселые времена. Однако я буду бороться — и одержу победу! И тогда…

Она ослепительно улыбнулась Людмиле Львовне, вдруг поняв, что та, несмотря на всю свою показную браваду, ужасно боится:

— И тогда я сама угощу вас зеленым чаем!

Развернувшись и ступая по рассыпавшимся документам с фиолетовыми печатями, Инна покинула стены офиса «Всякой литературной всячины» — все равно в данный момент она не могла ничего поделать, а в кабинет ее никто бы не пустил. Потому как сейчас перевес был на стороне Геныча.

Но это только в данный момент!

Из офиса журнала — теперь уже не своего — Инна отправилась в офис адвоката Догмы, потому что им было что обсудить. По пути, стоя в невыносимых утренних столичных пробках, Инна взвешивала, анализировала, отвергала и отправляла в копилку элементы ведения «войны роз» с Генычем.

Странно, но ведь супруг должен был понимать, что, даже несмотря на то, что ему при помощи наглого обмана удалось лишить ее активов, это будет временной фазой.

Она не сдастся. Она задействует все возможности. Она нанесет ответный удар. Она…

Она победит?

Какой-то лихач подрезал ее, да так, что Инна едва не втемяшилась в ехавшую впереди нее машину. Вцепившись в руль, Инна вдруг поняла, что ведь всего секунду назад все могло закончиться — столь нелепо и глупо.

Причем навсегда.

Сбросив скорость и чувствуя, что ее трясет, Инна задумалась о том, а что, если победит Геныч? Точнее, он уже победил, выиграв битву, но значит ли это, что он одержал победу и во всей «войне роз»?

А что, если да?

Думать об этом не хотелось.

Подъезжая к дому, в котором располагался офис адвоката Догмы, Инна заметила перегородившую дорогу «Скорую помощь». Понимая, что проехать дальше не сможет, она затормозила и, выйдя из автомобиля, поинтересовалась:

— В чем дело? Что-то случилось? Вообще-то мне требуется проехать…

Показалась миловидная женщина в медицинском облачении.

— Извините, тут мужчине стало плохо. Адвокату, который тут рядом работает…

Не хватало того, чтобы этим адвокатом оказался ее Догма. Вдруг у него случился инфаркт или инсульт? Или, чего доброго, он стал жертвой киллеров, нанятых мужем, зная Геныча, Инна ничего не исключала.

— А вы случайно не Инна Евгеньевна? — продолжила женщина, и когда Инна кивнула, произнесла: — Этот мужчина, сказал, что вы вот-вот подъедете, и все время вас зовет. Говорит, что, перед тем как мы отвезем его в Склиф, ему нужно сообщить вам что-то крайне важное.

Инна, даже не закрыв дверцу автомобиля, бросилась к «Скорой» вслед за миловидной дамой, и увидела: раскрытые двери, брюхо «Скорой» со стоявшей там складной каталкой, на которой, однако, никто не лежал.

— Так где же он? — оглядываясь по сторонам, спросила Инна, решив, что пошла не в том направлении и что Догма — речь могла быть только о нем! — лежал где-то рядом.

И вдруг почувствовала резкую боль в правом предплечье. Вскрикнув, Инна обернулась и заметила ту самую миловидную врачиху, всадившую ей шприц. Инна увидела, как та выпрыскивает ей солидную дозу какого-то бесцветного препарата.

Она попыталась отодвинуться, захотела вытащить другой рукой шприц, но вдруг поняла, что не может. В голове практически мгновенно зашумело, в ушах загудело. До нее донеслось:

— Теряет сознание, давайте, подхватывайте ее…

Кажется, к ней кто-то сзади подошел, Инна все же попыталась сопротивляться, желая что-то сказать, открыла рот, дабы позвать на помощь…

И поняла, что не может выдавить из себя ни звука. Она куда-то падала, а возникшие невесть откуда типы в медицинских балахонах вытаскивают из нутра «Скорой» каталку.

Каталка ведь предназначалась не для мифического адвоката, а для нее самой!

Инна попробовала увернуться, но ничего не вышло. Ноги ее не держали, ее тянуло вниз, на каталку. Она чувствовала, что теряет сознание.

Открыв глаза, Инна подумала, что ей привиделся чрезвычайно мерзкий сон. О том, как издательство ее журнала, теперь уже не ее, как Людмила Львовна оказалась подлой предательницей и как ее при помощи примитивного трюка обвели вокруг пальца и, впрыснув какую-то убойную гадость, увезли куда-то на «Скорой»…

Чего только не приснится! А ведь ей пора подниматься, день предстоял долгий и тяжелый, в десять утра ее ждал адвокат Догма, а до этого она в самом деле намеревалась заехать во «Всякую литературную всячину», чтобы убедиться, что все в порядке.

Инна попыталась подняться, но оказалась не в состоянии этого сделать, и осознала, что это был никакой не чрезвычайно мерзкий сон. А реальность.