Бинди

снова забеременела, а через несколько месяцев сделала аборт, узнав, что у нее

снова будет девочка. В Индии это в порядке вещей, хоть и абсолютно

противозаконно. Сейчас власти борются с такими явлениями лучше, но раньше

случаи уничтожения девочек посредством аборта или после их рождения

практически не могли контролироваться. Моя мать прервала беременность на

пятом месяце, и не смогла более иметь детей. Никогда. Не знаю, почему она сразу

же охладела ко мне? По крайней мере, тогда я – пятилетняя кроха – не могла

найти ответов. Отец тоже стал относиться ко мне хуже. По прошествии лет, с

высоты своего возраста и пережитых несчастий я сделала вывод, что они

обсуждали сложившую ситуацию, а так же – мое рождение. Если бы я родилась

мальчиком, проблем было бы меньше. Во всяком случае, на одну – точно.

Папа стал изменять маме. Ребенком я этого не понимала, но с годами все

становится понятно. Даже когда Лалит привозила меня к родителям на месяц, два

или полгода, мама, будто от меня сбегала. Их брак, скорее всего, был

спланированным, как и мой с Джеем. Я стала нежеланным ребенком. Вполне

вероятно, что сначала меня ждали и хотели. Хотя бы папа. Но, осознав, что

долгожданного сына он не получит, всю злость направили в мою сторону. Я

оставалась с няней, потому что отец проводил время с любовницами, а мать – с

подругами.

Моя родная мамочка, которая должна была стать самым дорогим

человеком на свете, оказалась такой чужой, такой отдаленной… Ее объятия

заменила Лалит. Изредка – няня. Но я хотела к маме. Помню, как плакала

ночами. В моей комнате у кровати стоял ночник. Он зажигался – и картинки на

нем отчетливо проступали: взрослая олениха обнимает своего олененка. Я

смотрела на бесподобно переданные художником эмоции на мордочке самки и

плакала. Она любила своего малыша. Я просто хотела, чтобы меня любили так же.

И чтобы делала это мама.

Моя мама.

В конечном итоге Лалит окончательно перевезла меня к себе. Читала

сказки перед сном, дарила свое тепло, готовила завтраки в школу, встречала

вкусными ужинами, интересовалась моей жизнью. Я начинала понимать, что

никогда не рожавшая женщина может оказаться неравнодушным, добрым

человеком, принимающим чужого ребенка, как своего. Я просто полюбила ее, как

родную. Мне ужасно не хватает ее. Тетя Лалит, заменившая мне мать, умерла пять

лет назад от сердечного приступа. После ее смерти я продолжила жить в ее доме, он достался мне по наследству. Но так, как еще училась в школе, осталась на

попечении переехавшего в Англию Массуда. А потом, уже после поступления в

колледж, я вдруг сделалась для родителей остро необходимой. Вся эта история с

папиным первым крахом, принуждение с его стороны, давление. Я обязана была

согласиться играть по правилам отца. Вышла замуж за Джея.

Как только в голове проносится его имя, я вздрагиваю.

Снова и снова.

Когда моя семья потеряла все во второй раз, акции папиной компании были

распроданы, и даже с недвижимостью в Дели пришлось распрощаться. Я

подписала документы на продажу дома, который передался мне от Лалит, чтобы

родители могли купить что-то приемлемое для них в Индии и, помимо этого, попытались хоть как-то встать на ноги. Наверное, следовало бы пожалеть их, но, как ни странно, нет у меня к ним ни любви, ни жалости.

В сети я часто натыкаюсь на сочиненные кем-то цитаты о том, что для

людей Востока семья – самое главное, ценное, а женщина – буквально святыня.

Жаль, что многие в это беззаветно верят. Необходимо подвергать сомнению все, о

чем мы где-то услышали, где-то прочитали… Я научилась различать людей лишь

по двум категориям: хорошие и плохие. Ничего не зависит от нации, религии, цвета кожи. Любой человек может оказаться восхитительным или ничтожным, ни

в чем не повинным или преступником.

И вот сейчас я слушаю, как Анжали и Шанти потакают Чанде, соглашаются

с ее критикой, выискивают на вершине холма Пинчо нечто индийское, поскольку

прочитали в Интернете, что около Испанской лестницы недавно открылось

несколько лавок, где продают гулаб джамун,*1* джалеби*2* и все такое прочее.

Они ведут так себя и в Лондоне. Ниша – другая, она понимает меня. Мы

перекинулись с ней сегодня парой предложений. Было приятно почувствовать ее

поддержку и узнать, что у нее есть что-то от меня – любовь к свободе. Нише так

повезло – муж разделяет эту ее страсть.

Она любит жизнь вольной птицы так же, как люблю ее я. Я к ней привыкла.

Но, невзирая на обстоятельства и место, где я выросла, мне всегда было велено

слушаться и уважать старших. Девушкам и женщинам, похожих на меня, очень

страшно однажды остаться без единого родного плеча. Если посмеешь кому-то

перечить, если поступишь по-своему, то от тебя отвернуться, выкинут из своих