Биография Бога: Все, что человечество успело узнать

Однако дело шло со скрипом. Прежде всего сказывался долгий отрыв от обрядов и общинной религиозной жизни. Голландские раввины взвалили на свои плечи нелегкую задачу вернуть новых подопечных в лоно иудейского благочестия, делая некоторые уступки, но не делая послаблений в принципиальных вещах. Благодаря им большинство маранов вернулись в иудаизм. [647] Тем не менее первоначальная их реакция напоминала нынешнюю ситуацию, когда многие люди находят «вероучения» странными и неправдоподобными, поскольку не знают изнутри породившую их обрядовую и этическую жизнь. Образованные мараны часто считали бессмысленными и варварскими пищевые запреты и очистительные ритуалы: они привыкли к самостоятельному разумному мышлению, и доводы раввинов их не удовлетворяли. По свидетельству Оробио де Кастро, преподавателя философии, который долгие годы тайно соблюдал иудаизм в Иберии, некоторые стали «совершенными атеистами», [648] «полными тщеславия, гордыни и спеси», любили выказать эрудицию, «споря с вещами, которых не понимают», полагая, что осведомленность в современных науках возвышает их над теми, кто «учился законам священным». [649]

Не все мараны смогли перейти к обрядовости. Здесь выделяется трагическая фигура Уриэля Акосты. В свое время он нашел португальское христианство недобрым, жестоким, исполненным обрядоверия и формализма, бесконечно далеким от Евангелия. [650] Читая Библию, он с симпатией смотрел на иудаизм. Однако по прибытии в Амстердам он с ужасом обнаружил, что иудаизм не менее далек от Писания, чем католичество. Разочарованный, он опубликовал трактат против Торы и заявил, что отныне полагается лишь на человеческий разум и законы природы. Он вызвал такое брожение в умах, что раввинам пришлось его отлучить. Между тем Европа еще не знала такого понятия, как «секулярный еврей». Акоста стал изгоем и среди иудеев, и среди христиан. Дети дразнили его на улицах. В отчаянии он вернулся в синагогу, но так и не сумел приспособиться к ее вере. В 1640 году Акоста наложил на себя руки.

В 1655 году в Амстердам приехал Жуан да Прадо, который двадцать лет был убежденным членом еврейского подполья в Португалии. Он давно понял, что без духовных упражнений, религиозные идеи провисают в воздухе, и впал в маранский деизм, отождествив Бога с законами природы. [651] Но он также был шокирован, столкнувшись с настоящей иудейской общиной, и не стал молчать. С какой стати евреи считают себя богоизбранными? Не примитивно ли считать Первопричину личностью? Через два года после прибытия Прадо был отлучен. После этого его взгляды стали еще радикальнее. Он заявил, что всякая религия есть чепуха и единственным судьей в вопросах истины может быть разум, а не «откровение». Как он закончил свои дни, мы не знаем.

Несчастливые истории да Прадо и Акосты показывают, что религиозный миф не держится без духовных упражнений. Разум сам по себе способен породить лишь жижу деизма – продукт весьма хлипкий, поскольку такой Бог слишком далек, слишком абстрактен и в конечном счете неправдоподобен.

Между тем, в то самое время, как еврейская община Амстердама была раздираема этими противоречиями, среди европейских христиан стала формироваться своя форма деизма. Подобно Прадо, эти христиане считали научную рациональность единственным путем к истине. Они искали той уверенности разума, которую иудейские, христианские и мусульманские философы давно сочли невозможной в вопросах веры.

Глава 8 Научная религия

Потрясение основ религиозного мировоззрения – Волна межконфессионального насилия в Европе – Христианская версия атомизма – Рене Декарт и «чудесна я наука» – Механическая вселенная, научный Бог и человеческий разум – Блез Паскаль – пророк катастрофы христианства – Барух Спиноза, первый последовательный секулярист – Демократизация Европы – Универсальная механика Исаака Ньютона – Атеизм как мишень для критики рационалистов – Богословие сдается науке.

В 1610 году английский поэт Джон Донн (1572—1631) скорбел о состоянии мира, как он думал, идущего к своему концу. Человек глубоко консервативный, Донн был жертвой Реформации. Он происходил из католической семьи, но отказался от своей веры после того, как его брат умер в тюрьме за укрывание католического священника. К новому католичеству он относился очень плохо. Его также беспокоили научные открытия, разрушавшие старое представление о мировой гармонии и совершенстве. Было из-за чего беспокоиться: экономика Европы находится в плачевном состоянии, модернизации сопутствуют социальные потрясения, а тут еще и «новая философия» (синоним науки) ставит все под сомнение.

Открытье – все на атомы крошится.