Биография Бога. Все, что человечество успело узнать

Богословие Дионисия было основано на александрийской литургии, где Евхаристия не только понималась как повторение Тайной вечери, но и как аллегория восхождения души к Богу. [449] Его метод предназначен не для узкой группы отшельников, а, по-видимому, преподавался всем крещаемым: им легко давались образы нисхождения и восхождения, знакомые по литургии. Когда предстоятель выходил из алтаря и проходил среди прихожан, окропляя их святой водой, люди видели в этом символическое воспроизведение ekstasis , в котором Бог постоянно оставляет свое уединение и соединяется с творением. Когда предстоятель поворачивался спиной к конгрегации, шел в алтарь и скрывался из виду, дабы освящать хлеб и вино, он, по мнению Дионисия, был подобен Моисею, который в сопровождении нескольких священников вошел «в глубину мистического Мрака неведения» на вершине Синая. [450]

Подобно всякому доктринальному наставлению в греческом православном мире, метод Дионисия практиковался в возвышенной обстановке литургии. Благодаря красивому пению хора, облакам благовоний и нуминозной торжественности происходящего диалектический процесс не вырождался в сухое упражнение ума: он затрагивал самые глубинные уровни человеческой личности. Когда клирики и миряне слушали, как нараспев – совсем не как в обыденной речи – читается Писание, когда вдумывались критически в слова молитв и гимнов (как учил их Дионисий), они, по сути, говорили себе: «нети… нети»: реальность, которую мы называем Богом, есть не это и не то, а нечто совсем-совсем другое. Литургия всегда была таинством, «мистерией», которая выводила участников к новому способу восприятия. Когда Дионисий говорил о своем учителе, епископе Иерофее, он использовал понятия, связанные с элевсинскими мистериями (незадолго запрещенными императором Юстинианом). Иерофей не «научился» ( матейн ) этим истинам, просто изучая церковные доктрины: он «выстрадал» ( патейн ) божественное». Дионисий намекает, что Иерофей передал знание, к которому пришел интуитивно, не словесным путем, а через то, как совершал литургию – становилось очевидным, что он обрел эмпа-тическую «симпатию» с этими обрядами. [451]

На христианском Востоке Дионисия Ареопагита считают просто учеником каппадокийцев и Максима Исповедника, великих светил греческого православия. Однако на Западе он пользовался величайшим авторитетом. Его писания перевел на латынь ирландский богослов Иоанн Скот Эриугена (810—877), работавший при дворе Карла Лысого, короля Западно-Франкского королевства. В своих собственных трактатах, подобно Дионисию, Эриугена называет Бога словом «Ничто»: ведь Бог не обладает «бытием» ни в одном смысле, какой мы могли бы понять. Однако Бог есть также «Все», поскольку каждая тварь, которую наполняет Бог, становится теофанией, манифестацией Бога. Эриугена также переводил Григория Нисского, Максима Исповедника и других греческих Отцов. Тем самым он знакомил с православной мудростью раненый Запад, который только-только начал выползать из долгого периода варварства, последовавшего за падением Рима, и воссоединяться с остальным миром. На Западе читатели принимали псевдоним Дионисия за чистую монету, и эта предполагаемая связь с апостолом Павлом придала его текстам почти апостольский статус. Правда, западные богословы обычно не использовали его метод в литургическом контексте, поскольку их месса сильно отличалась от александрийского обряда. Однако апофатический метод как таковой стал центральным в их размышлениях о религиозной истине и назидании мирян бого-мыслию. К Средневековью апофатика глубоко укоренилась в сознании западных христиан.

Глава 6 Вера и разум

Ансельм Кентерберийский – «Фальсафа» и ее представители – Иудейские философы – Духовность Каббалы – Крестовые походы – Фома Аквинский и 5 доказательств существования Бога – Непостижимость нетварной реальности – Бонавентура – Иоанн Дунс Скот – Спекулятивные научные теории о Боге – Появление разрыва между богословием и духовностью – Новая мистическая духовность.