Биография Бога. Все, что человечество успело узнать

Роль Церкви уменьшилась. Однако это не означает, что люди разуверились. Напротив, они стали религиознее, чем в Средневековье. Религия была самым активным образом вовлечена в процесс модернизации. Она влияла на возрастающую волну социальных, политических и научных перемен, и сама находилась под ее влиянием. Глубоко религиозным был, например, гуманизм Возрождения. Голландский гуманист Дезидерий Эразм (1466—1536) читал Священное Писание на языках оригинала и переводил его на более изящную латынь. Его текстологические изыскания имели огромное значение для деятелей Реформации. Искусство Возрождения было многим обязано анатомическим рисункам врача Андреаса Везалия (1515—1564). Другие художники использовали новое математическое понимание пространства: в своей области они стремились к концепциям таким же рациональным, каким был зарождающийся научный этос. Технические новшества позволили художникам добиваться беспрецедентной эмпирической точности и реализма. При этом они изображали «в некоем едином пространстве мир, состоящий из рационально взаимосвязанных геометрических тел, мир, увиденный с одной, объективной точки». [575] Однако эта «объективность» не означала отказа от трансцендентного: такое «научное искусство» достигало нуминозного видения, подобно тому как ученые в начале Нового времени искали решений изящных, эстетических и напоминающих о божественном. [576]

Ренессансная религия отошла от сухой теологии поздней схоластики и впитала личностность, характерную для значительной части духовности XIV века. Уже Лоренцо Валла (1405—1457) подчеркивал тщетность смешивания священной истины с «диалектическими трюками» и «метафизическими софизмами». [577] Гуманисты хотели более душевной религии, вроде той, о которой итальянский поэт Франческо Петрарка (1304—1374) сказал: «Богословие – это поэзия, поэзия о Боге»; она ничего не «доказывает», но затрагивает сердце. [578] Правда, гуманисты изучали, скажем, новозаветную текстологию. Однако делали они это в порядке возвращения «к истокам» ( ad fontes ), желая увидеть за средневековым наследием Евангелия и отцов Церкви. Особенно их привлекали апостол Павел и Августин, – привлекали не как доктринальные авторитеты, а как люди, духовный поиск которых был глубоко личностным и эмоциональным. Надо сказать, что именно к гуманистам во многом восходит современное понятие о личности. Лишь человек, свободный от общинных, социальных и догматических стереотипов, способен свободно экспериментировать, вводить новшества, отвергать устоявшиеся мнения и рисковать возможностью ошибки. В начале Нового времени героем был исследователь, самостоятельно проникавший в новые сферы мысли и опыта, но готовый сотрудничать с другими.

Однако, при всем своем упоении новыми достижениями, гуманисты отдавали себе отчет в ограниченности человеческого ума. Изучение раннехристианских, а также древнегреческих и древнеримских авторов, живших в совершенно ином мире, чем они, показали им не только многообразие жизни, но и зависимость взглядов (включая их собственные) от исторических и культурных условий. [579] Текущие нормы не могут притязать на истину в последней инстанции. [580] Рассказы первооткрывателей о цивилизациях, основанных на совершенно иных предпосылках, также возбуждали сочувствие и любознательность. Гуманисты горячо интересовались риторикой, красноречием и искусством убеждения; от Аристотеля они научились рассматривать контекст любого довода. Важно вникать не только в сказанное, но и в то, как местные обстоятельства повлияли на тезис. В этом отношении гуманисты олицетворяли либеральную сторону тогдашнего этоса.