Биография между строк

«Эпоха Ильича!», ниже — коллаж из его фоток разных лет с подрисованными кустистыми бровями. Молодо-зелено! И эта эпоха к закату движется! Как сложится дальше — одним богам известно…

«Ира обиделась. Виталик передал, что придёт провожать только вечером. Правильно. Вчера он повёл себя, как мальчишка. А если после отъезда Константин опять начнёт её звонками терроризировать? От чего 12 лет назад ушли, к тому же сейчас вряд ли сумеют вернуться?»

Вдруг на плечо легла чья-то рука:

— Установка уже остыла, можно разбирать и упаковывать. — Виталик! — почему-то шёпотом, наклоняясь к уху, добавил:

— Маму я в обиду не дам. Что сделаю? Откажусь от их квартиры, и будем квиты.

В ответ Антон только вздохнул и потрепал его по плечу:

— Давайте пушку поаккуратнее размонтируем и необходимые для меня узлы уместим в два ящика. Надо успеть! Аврал!

Оставалась передачка для зарубежья, а вот и звонок — это о ней, так некстати, чертыхался Антон. Но приятный баритон в трубке, любезно извинясь за беспокойство, поинтересовался:

— Много ли у вас багажа?

— Нет, служебный груз мы везём отдельно, — ответил Антон, почему-то сразу успокоившись.

— Если я попрошу посылочку взять? Не беспокойтесь, это одна аккуратная сумка.

— Встретимся в 19.30 у табло на перроне, на мне будет тёмно-серое пальто, — подытожил Антон.

Бурлит и кипятится вокзальный быт, стараясь взять ноту повыше…

«Интересно, куда могла деться жена?»

Ира не задерживалась бы специально, выдерживая характер, не такая она и не та ситуация,…может, просто, трезво поразмыслив, решила мужу о своём новом положении пока не говорить? Фантастика, но на перроне оба сделали вид, что вчера ничего не произошло! Даже Виталику не поверилось, но, сообразив, он прикусил язык.

— Присядем на дорожку? — предложила Ира, ещё раз проверив чемодан и защёлкивая замки.

В парадном здании вокзала встречали делегацию, прочих пассажиров заворачивали в обход, через соседний подъезд. «А вдруг человека с посылкой не пустят — он без билета, что же тогда делать?» — подумал Антон, подходя к табло, на котором горела надпись «Потсдам».

— Вы — Антон Ильич? — вдруг обратился к нему стоявший поодаль мужчина в шляпе. Удостоверясь в утвердительном ответе, протянул, в самом деле, изящный клетчатый саквояж:

— Здесь посылка родственникам, рассчитываю на вашу скромность. Они живут в пригороде, на вокзал приехать не смогут. Окажите любезность, добравшись до места, позвоните вот по этому телефону. И за посылкой кто-нибудь приедет. Кстати, родственники — русские, но в Германии давно. С удовольствием помогут вам на первых порах. Желаю здравствовать!

Протянул визитку и приложил два пальца к шляпе. Что-то назойливо старомодное, с привкусом импортного почудилось в нём Антону.

Обычный купейный вагон для низших чинов был прицеплен к голове поезда; в «шляфвагенах» поместили делегацию. Оставив вещи, Антон вышел на перрон.

— Что вам привезти из Берлина, — стараясь казаться повеселее, произнёс он уже ставшую дежурной фразу.

— Хватит нам европейских историй, сам возвращайся, — в тон ответила Ирина и вдруг, крепко обняв, заплакала. Ещё мгновенье и, разомкнув объятия, чуть ли не силой оттолкнула его к проводнице. Пространство между дебаркадером и составом разорвалось, словно подводя черту под прошлым. Вот только под каким?

Свалилось пыльным тюфяком с потайной полки памяти так тревожно похожее:

«Сентябрь 68-го, Белорусский вокзал, Маринэ, прощальный поцелуй на перроне и заплаканный взгляд через толстое вагонное окно. И звонок сегодня утром — двадцать лет спустя».

Жаль, конечно, что не встретились с бывшим тестем! Напрягая дефицитное время, они с Ирой много чего интересного почерпнули от соседок по Ленинскому и о Дамире Павловиче, и о родных генерала. В дни размалёванного бабьего лета старушки безвылазно сидели дома, увлёкшись переработкой урожая овощей. По прихожей гуляли запахи осеннего сада. Покойную тётю Катю обе помнили хорошо и, узнав, что Антон в Польше случайно познакомился с внуком Николая Водопьянинова, страшно разволновались.

— Она всё ждала, что после войны старший брат найдётся, — произнесла, немного успокоившись, та, что помоложе, Марья Никитична. — У Даши шкатулка была со старыми фотокарточками и письмами. Перед войной Катерина навещала мать. В Москву Даша ехать отказалась, а шкатулку дочери передала. Перед тем, как тебе, Антон, появиться, Катя стала болеть и к Дамиру Павловичу переехала. Шкатулку просила отдать родственникам Коли, если сыщутся.

— А как Дамир с Катей нашли в Москве друг друга? — интересовался Антон.