Биография отца Бешеного

— Женская душа — потемки! — неожиданно объявил Валерий.

Неожиданно потому, что он уже прославился своей немногословностью. Кроме того, Валерий имел ряд странностей…

Это был высокий парень лет двадцати пяти. Внешностью он немного напоминал Юрия Никулина. Словно стесняясь своего роста, он чуть горбился, его огромный нос, как ни странно, был к месту на длинном лице. Он был весьма молчалив на людях, но регулярно разговаривал сам с собой. Как-то, вернувшись с гулянок из районного центра далеко за полночь в дом, где мы ночевали — его поселили со мной и еще одним парнем, — уверенный, что мы спим, Валера тихонечко прошел к своей кровати, включил ночничок и взглянул на ноги. Его ботинки и брюки едва не по колено были сильно заляпаны грязью. Я сплю очень чутко и потому проснулся сразу, когда только он вошел, но он об этом не подозревал.

— Валера, и где это ты так вымазался? — с совершенно серьезной миной спросил он сам себя и тут же добавил: — Ну конечно, свинья всегда грязь найдет! — Потом со вздохом покачал головой, разделся, аккуратно сложил одежду на стул и лег спать.

Честно признаюсь, я с большим трудом удержался от смеха. Сначала я подумал, что просто Валера заметил, что я не сплю, а потому и «сработал на зрителя», но нечто подобно произошло и позднее, когда мы вернулись с картошки. Начались занятия, и однажды, когда у нас была физкультура, он опоздал, а мы раздевались в специальной комнате, где у каждого был отдельный шкафчик.

Я за чем-то вернулся в раздевалку, а мой шкафчик стоял в другом проходе, нежели шкафчик Валеры. Услышав, что кто-то пришел, я осторожно выглянул и увидел Валеру, который дергал заевшую дверку своего шкафчика и бубнил себе под нос:

— Валера, как тебе не стыдно! Не ломай дверку! Не ломай дверку! — приговаривал он.

Тут я понял, что ему действительно присущи некие странности. Причем все буквально животы надрывали, наблюдая за его «примочками». Особенно когда педагоги вызывали его к доске. Например, есть слово «выпуклость», а его антоним — «вогнутость», а Валера вместо этого говорил «впуклутость»! Представляете? А на английском, вместо «Йес, оф корс!» — «Да, конечно!», он говорил: «Йес бикоз!» — «Да, потому что!» Но самым шикарным его перлом было слово «выбоина»: вместо него он вдруг употреблял — «выибона»!

* * * Услыхав философское замечание Валеры в столь драматический момент, ребята с трудом удержались от смеха, тем более что в этот момент вернулся Константин.

— Ну? — едва ли не хором воскликнули мы.

— Честно?

— Конечно, честно! — кивнул Валентин.

— Светлана в соплях, но настроена очень решительно: думаю, тебе нужно самому с ней поговорить… — И добавил: — Но мой совет: если не хочешь вылететь за «аморалку», то уладь с ней все мирным путем…

Никто не знает, о чем говорил с ней Валентин, как и чем сумел уговорить, но всю уборочную они были вместе, а через пару месяцев Света стала носить его фамилию. Правда, после скромного бракосочетания, на котором никто из группы не присутствовал, их более никто вместе не видел. Но из общежития Светлана выписалась и поселилась где-то на квартире. Был слух, что Валентин откупился от нее тем, что дал ей на время свою фамилию, а его родители сняли ей комнату, которую обязались оплачивать до окончания ее учебы. Однако это были только слухи: правду знали лишь Валентин и Света…

К уборке картофеля я относился довольно скептически и был уверен, что этот труд не придется мне по душе. Так оно и вышло: когда мы очутились на поле «битвы за урожай», не знаю, как остальные, но я понял, что долго я этого не выдержу. К счастью, меня выручил случай: дело уже близилось к обеду, а у меня было всего лишь шесть корзин из пятнадцати, и тут к нам приехал бригадир.

— Нужен кто-нибудь поздоровее! — сказал он, и все ребята почему-то посмотрели на меня.

— А что делать-то? — не проявляя особого интереса, спросил я на всякий случай, хотя был готов броситься к нему со всех ног.

— По дороге расскажу, — уклонился тот, окидывая взглядом наполненные картошкой корзины.

Дело в том, что у каждого из нас была собственная грядка, которую требовалось очистить от картофеля. Многие ушли далеко вперед, а я был едва ли не самым отстающим, если не считать Валерия, который дежурил по кухне и явился на поле на два часа позднее, чем остальные.

— Садись, — сказал мне бригадир, указывая на место в бричке. — Надеюсь, у тебя лучше получится возить картошку, чем собирать. Лошадей любишь?

— Конечно! — уверенно заявил я и улыбнулся.

Мне совсем не хотелось признаваться, что последняя встреча с этими благородными животными произошла в далеком детстве, когда я жил в семье старшей маминой сестры. Ее муж был начальником райотдела милиции, и у него была бричка, на которой он объезжал свой район.

— Запрягал когда-нибудь? — спросил бригадир.

— Очень давно, в детстве! — почему-то соврал я.

— Ничего, конюх поможет! — подбодрил бригадир.

У меня отлегло от души: спасательный круг, в виде конюха, я получил, а значит, не утону.

— Видишь то строение? — кивнул бригадир в правую сторону от дороги.

— Ну, — кивнул я.