Биологическая опасность

Через указанные три минуты в лобовом стекле машины показался шлагбаум больницы, который уже был поднят. Медкам сообщили, что военные везут к ним девушку в тяжёлом сознании, вот они и заранее открыли шлагбаум. Едва я увидел его, машина резко затормозила, и на скорости около сорока километров в час, влетела на территорию больницы и вскоре остановилась около центрального здания. Тотчас же двери открылись, и врачи взяли под руки мою Лену. Она немного пришла в себя, но стоять на ногах и тем более ходить, она не могла. Так что её увезли на каталке в отделение, но меня не пустили.

– Слушайте, это моя жена! Почему вы не можете меня к ней пропустить? – спрашивал я охранника – теперь уже бойца СОБРа в полной экипировке.

– Приказано никого не впускать без разрешения врача.

С такими людьми спорить было бесполезно. Мне пришлось оставить эту мысль и подойти к машине, где, оперевшись на колесо, сидел Лёха. Его оружие, бронежилет, шлем лежали рядом, словно это для него – какая-то непосильная ноша.

– Ты чего? – спросил я.

– Ничего. Просто…

Я заметил, что в руках у Лёхи находится фотография. Плюнув на чистоту костюма, я прислонился на колесо и посмотрел. На фотографии был изображён скорее всего Лёха, только молодой и в тёмно-синей форме на манер военно-морской, а рядом – какая-то девушка в простых джинсах. Но… по глазам было видно, что они живое воплощение китайской философии – Инь и Янь.

– Кто она? – спросил я.

– Виола… – ответил он мне с грустью. – Нам было по пятнадцать, когда мы познакомились. Жил я тогда в общаге при Нахимовском училище в Питере, хотел продолжить путь своего деда, а в самоволке по городу, познакомился с Виолой. Она была… неподражаема, так сказать, одна на весь мир. Мы с ней общались два года перед тем, как наконец, официально объявить себя парой, хотя мы виделись в лучшем случае раз в два месяца. Я был сорвиголовой и постоянно получал выговоры.

– А чего не выгнали?

– А ты выгони лучшего на курсе “нахимовца”. Короче, когда мы официально начали встречаться, к ней стал приставать сын какого-то чиновника из администрации, типа этого Каверина. Сука он и в Африке сука. Даже по наследству передаётся, ну ты знаешь. Ну и начал он приставать к ней в наглую, караулил, пытался одаривать цветами, плёл интриги, набор урода, короче.

– И что? Полиция, я так понимаю, курила в сторонке?

– Почти. Милиция плевала на эту ситуацию. Я тогда с ней приходил в ОВД и она писала заявление. А ведь я напялил на себя парадную форму, чтобы её не послали нахрен. И знаешь, что?

– Что?

– А ничего. Ничего не сделали, сказали, мол, приходите, когда он Виолу убьёт. И всё, мы ушли и больше не возвращались. Да и тот отстал от нас, правда оказалось, что папаша спровадил его в Лондон, чтобы учился в Оксфорде своём, да вылетел оттудова. Через год тот вернулся и вновь стал лезть к нам с Виолкой. Ну я его и послал покупаться в Неве, чтоб понял, что мы будем вместе.

– И как? Понял.

– К сожалению… Тот ляпнул, что она достанется или ему, или же не достанется никому. Я тогда пропустил мимо ушей его слова…

Мы подали заявление в ЗАГС, когда я выпустился из училища, выбрали ей платье, и всего за пару дней до свадьбы на нас нападают отморозки. Гопники обычно не лезут к тем, кто с девушкой, а если и лезут, то честно, без предьяв и разборок, а просто говорят, куда идти не стоит. А эти…

– Что эти?

– Долбанули по башке арматуриной… В центре города! Я отключился буквально на секунду, а когда очнулся, Виола хваталась за живот, а на футболе быстро расползалось красное пятно. Я к ней, кричу, чтобы люди вызвали скорую, вроде кто-то помогает, она оседает на землю, я пытаюсь успокоить и подбодрить её, мол мы будем жить долго и счастливо, нарожаем детишек, но…

– Умерла?

– Да. Потом мне скажут, что удар нанесли в печень таким образом, что её не смог бы спасти даже самый лучший в мире хирург, приступи он к операции даже через секунду после удара… – тут на глазах Лёши появились слёзы. – Последнее, что она сказала мне, было “Отомсти за меня”. И всё.

– А что с этим… Дальше что было?

– Похороны, за государев счёт, всё же сирота она. Деревянный крест, через три года рассыпался. Сейчас там памятник стоит, а у меня в Питере квартира, там второй памятник стоит. Купил на будущее, там только дату выбить. Ну это другое. Менты понятное дело, слились, мол не нашли убийц, которые пырнули её ножом, оформили висяк, их я сам нашёл лет шесть спустя. Ничего, они получили сполна и даже больше.

– А что сынок?

– Официально – утонул в Финском заливе через пару месяцев, неофициально – утопил.

– То есть, это твоя личная “Вендетта”?

– Да. И скажу честно, меня нельзя оправдывать. Одно дело убивать террористов в Сирии по приказу свыше, другое – самому это делать.

– Но ты делал, ради любимой. Ради её последней просьбы.

– Да… И честно, пойдя в ССО, я только не смейся, искал смерти для себя. Хотел воссоединиться с Виолкой. А меня зараза ни одна пуля не берёт! Только однажды лёг на гранату террориста, а та взяла и расфигачила броник. Только рёбра поломал и всё. Видимо, не хочет она.