Биологическое обоснование пессимизма

Вот истинная и единственная причина разнообразия форм живой материи. Если-бы живая материя была насытима, имела предел для своего насыщения, то простейшая органическая плазма одна существовала-бы на свете. Но в силу своей ненасытимости простейшая органическая плазма должна была дифференцироваться, чтобы в различных формах поглощать из окружающей среды элементы, нужные для их питания. Каждая новая органическая форма уже может поглощать то, чего не могли поглощать все остальные существа. Если-бы жизнь остановилась на сравнительно уже сложных формах — бактериях, то все то, что поглощают более сложные организмы, чем бактерии, осталось-бы не поглощенным живой материей; между тем жизнь, в силу своей ненасытимости, не может остановиться, не может прекратить свою борьбу со всем тем, что может быть поглощено органической материей. Очевидно, что бактерии — беру грубый и для незнающих зоологии и ботаники ясный пример — не могут поглощать из окружающей среды то и так, что и как поглощают липа, рак и воробей, и поэтому эти более сложные формы жизни суть непременное продолжение вечно возрастающей, вследствие своей ненасытимости, органической материи. Каждая новая форма жизни это — новое видоизменение материи в данном организме, поглощающем из окружающей среды то и так, что и как не могут поглотить остальные формы жизни.

Наш несовершенный ум не может представить себе ни одной новой формы жизни: природа более гениальна, чем мы. Все те драконы и чудовища, которые созданы человеческой фантазией, суть невозможные в природе существа, потому что они не обладают новыми, несуществующими в органическом мире приспособлениями для поглощения окружающей среды, т. е. увеличения имеющейся на земле органической материи. Другое дело, напр., сосна; ее существование есть проявление гениальности природы, имеет свой raison d'etre, потому что по своему строению она может поглощать из окружающей среды то и так, что и как не может ель, пихта и т. п. Если-бы не было сосны, то сумма жизни, т. е. органической материи, на земле была-бы меньше, потому что ни ель, ни пихта не могут жить именно в тех условиях, в которых живет сосна.

Биологи19 уже сознали, что в сущности мы не имеем права говорить ни о высших, ни о низших формах жизни; эти общеупотребительные понятия ни на чем не основаны и ничего не выражают. Почему крокодил более высший организм, чем, напр, золотистый гроздекок? Мы можем утверждать, что крокодил больше и более сложного строения, чем золотистый гроздекок; но кто из них выше или ниже, мы не знаем. По всей вероятности, золотистый гроздекок „выше“ в том смысле, что может лучше противостоять окружающему миру, чем крокодил; можно уничтожить всех крокодилов, но пока мы не можем себе даже представить, как уничтожить золотистаго гроздекока; значит, последний приспособлен для борьбы за существование лучше, чем крокодил; золотистый гроздекок увеличивает сумму жизни на земле делением, а крокодил для той-же цели имеет зубы и половые органы и что „лучше“ (?!) достигает цели, решить не трудно.

Нет ни высших, ни низших организмов; млекопитающие не выше растений, а есть бесконечно разнообразные формы жизни в силу ее ненасытимости, стремящейся поглощать годные для ее питания химические соединения. Всякая новая форма жизни, всякий новый вид животных — это не более, как новое приспособление органической материи для выполнения основного ее закона — ненасытимости.

Мы должны представить себе дело так: простейшая органическая материя для того, чтобы увеличиваться, с одной стороны делится, с другой стороны принимает все более и более разнообразные формы для того, чтобы поглощать как можно больше из окружающей среды. Всякая новая форма жизни может жить в тех условиях, в которых не могут жить все остальные, и потому всякая новая форма жизни есть лишь новое приспособление ненасытимой органической материи.

Наделенные никогда ненасытимым голодом организмы должны истреблять все, что может увеличивать их организм или их потомство — будь то неорганическая материя или органическая. Ни один организм никогда не может быть сытым, потому что он ненасытим; пока он живет, он стремится к недостижимой цели, какие бы приспособления для жизни, т. е. увеличения себя и своего потомства он не имел. Этому одному закону подчинены все растения, все животные и в этом отношении они одинаково „высоки“ — всем даны несуществующие у других приспособления для выполнения цели жизни, — и все одинаково „низки“, потому что ни одно растение, ни одно животное не может достигнуть недостижимой цели жизни—увеличения, и все достигают только конца, но не цели жизни, потому что как прекрасно сказал Montaigne: La mort est bien le bout, mais non le but de la vie20.

V.