Бирит-нарим (СИ)

   Величайший среди городов, Аккаде.

   Сколько лет прошло с тех пор как я пришел сюда? Лабарту закрыл глаза, вспоминая. Трижды по шестьдесят лет, не больше.

   Казалось бы, разве долгий это срок? В степи эти годы пролетели бы незаметно, но не здесь. В столице Шаррукина жизнь полна неожиданностей -- так похожа на бурный, неукротимый Тигр, по берегам которого раскинулся город. Один царь сменяет другого, начинаются войны, войско отправляется в поход, наемники маршируют по улицам, энзи шумерских городов несут дань, повелители приводят вереницы скованных рабов...

   Но Лабарту не заботило, кто стал лугалем, и на какой город пошел войной правитель Аккаде. Пусть люди делят власть, что до того.

   Я получил то, что хотел.

   Трижды по шестьдесят лет прошло с тех пор, как он пришел к воротам города, и с тех пор кровь Аккаде принадлежала ему безраздельно.

   Но я был готов к битве. Я силой хотел получить власть. А все досталось мне даром.

   Это так. Но я хозяин Аккаде.

   Я получил то, что хотел. Но все же...

   Воспоминания пришли следом за мыслями, и Лабарту не стал прогонять их.

   -- Такой великий город, -- сказал он, едва переступив порог, -- принадлежит столь слабому?

   Хозяин Аккаде жил в богатом доме. Уже наступила ночь, но в комнате было светло, как днем. У дверей, по углам и на столе стояли медные светильники, и в них горел огонь -- высокое яркое пламя. От курильницы поднимался благовонный дым, смешивался с запахом масла. По мягкому ковру приятно было ступать, а плетеные сиденья и вышитые подушки на полу манили отдохнуть после долгой дороги.

   Но Лабарту пришел сюда не ради отдыха.

   Хозяин города поднялся навстречу и застыл, словно обдумывая ответные слова. Люди назвали бы его человеком зрелым -- еще молод и полон сил, но лица уже коснулись первые морщины, следы прожитых лет, смеха и слез. Черные, без единой седой пряди волосы, были заплетены по здешнему обычаю и перевиты цветным шнуром. Желто-красное, цвета сырой глины одеяние ниспадало до полу. Лабарту знал цену такой ткани -- купцы, торговавшие с кочевниками, отдавали ее дорого, и брали взамен лишь самую отборную овечью шерсть.

   Да, обитатель этого дома богат, знатен и силен, не страшится земных напастей, -- так несомненно решил бы любой человек, взглянувший на хозяина Аккаде.

   Но Лабарту не был человеком.

   Стоявший перед ним лишь недавно стал сам себе хозяином, и сила его была ничтожна.

   Что же ты станешь делать? Лабарту едва приметно улыбнулся и усилием воли остановил слова, готовые сорваться с языка. Будешь драться со мной? Позовешь на помощь? Может, рядом ждут те, на чью силу ты опираешься? Колдуны или братья твои и сестры? Иначе отчего ты так спокоен?

   Хозяин дома на миг опустил взгляд, а потом поклонился, прижав руки к сердцу. И, выпрямившись, сказал:

   -- Меня зовут Илку. Со дня, когда Шаррукин построил свою столицу, кровь Аккаде принадлежала мне. Но если тебе нужен этот город -- будь в нем хозяином. Я признаю твою силу, твою власть и твое право.

   Голос из воспоминаний прозвучал так ясно, будто Илку был рядом. Лабарту улыбнулся. Бывший хозяин Аккаде и впрямь жил недалеко отсюда -- вниз по улице, затем свернуть возле оружейной мастерской... Илку остался в городе, и Лабарту не раз благодарил за это судьбу.

   Он так помог мне. Мне не пришлось, ошибаясь и оступаясь, постигать простые истины. Он показал мне, как теперь жить среди черноголовых...

   Изменилось все: городской уклад, язык, торговля, даже одежда и приветственные слова. Но всему этому легко обучиться, и в первые годы в Аккаде Лабарту тревожило совсем другое.

   Но Илку знал ответ.

   -- В городе можно жить десятки и сотни лет, -- говорил Илку. В тот день они шли по берегу канала, в поисках жертвы. -- Не сложнее, чем раньше.

   -- Раньше было не так, -- качнул головой Лабарту. Блики искрились на воде, желтые и белые бабочки порхали над зарослями тамариска. Солнечные лучи тушили жажду и возвращали ясность мыслям, и все же Лабарту предвкушал кровь. -- Раньше экимму жили открыто и люди страшились их, называли демонами. В ту пору нам приводили преступников, обреченных на смерть, а если их не было, то утром у дверей моего дома ждали жрецы с чашей, наполненной кровью людей или овец. Так они откупались от смерти, и я ни в чем не знал недостатка.

   Так странно было говорить об этом. Слова звучали словно обрывок легенды, знакомой, повторенной многократно, и оттого не менее невероятной.

   -- Я знаю, -- согласился Илку. -- Но потом терпение людей Шумера кончилось, и они уничтожили почти всех демонов. Немногие оставшиеся в живых бежали, и долгие годы страшились вернуться.

   Лабарту глянул искоса -- нет ли насмешки в глазах Илку, но тот был серьезен.

   -- Лучше жить, как сейчас, -- продолжал бывший хозяин Аккаде. -- Скрываясь среди людей.

   -- Но как? -- Лабарту заметил впереди, у пологого спуска к воде, одинокую женщину. Она полоскала белье и складывала в широкую корзину. Но больше поблизости не было никого, можно было идти не торопясь и продолжать разговор. -- Ты на виду, люди знают тебя. Что ты будешь делать, когда минует дюжина лет, и они увидят, что ты не стареешь?