Бирюза от Кудашева

Под конвоем, гремя ножными кандалами, пересек двор. У вторых ворот снова встреча с охраной.  Отворена зловещая железная дверь входа в бастион. За дверью по каменной лесенке мимо кордегардии, где располагалась отдыхающая смена охраны, открылась небольшая комната – «приемный покой». Здесь Алан Мак`Лессон был в сотый раз осмотрен, обыскан, переодет в зимние суконные арестантские штаны и рубаху. Кандалы ножные и ручные были сняты. Процедура «прописки» не заняла много времени. Сам заведующий арестантскими помещениями подполковник Веревкин принял от конвоиров Предписание Департамента полиции, Постановление генерал прокурора об избрании меры пресечения – заключение в крепость сроком на девять месяцев, личное дело и карточку арестанта, заполнил тюремный арестантский опросный лист. На вопросы, заданные офицером конвойной стражи на русском и английском языках Алан Мак`Лессон не отвечал. За него ответил начальник конвоя. Статусом Мак`Лессону было определено – «секретный арестант» с присвоением псевдонима «Иванъ Семеновъ». Режим содержания был определен «одиночный». В особых отметках было записано «склонный к побегу». Принадлежностью «за Особым отделом Департамента полиции МВД Российской империи». Тюремный фотограф сделал два снимка – в фас и в профиль, снял отпечатки пальцев – процедуры, уже знакомые Мак`Лессону еще по Асхабаду.

В сопровождении двух унтеров – жандармерии и конвойной стражи – секретный арестант прошел два длинных каменных со смыкающимися полусферными сводами коридора, одна из стен которого была прорезана зарешеченными окнами, вторая – рядом дубовых дверей с форточками, закрытыми массивными стальными засовами — камеры. Окна коридора выходят во внутренний прогулочный двор, в котором располагается баня. Окна камер – наружу, но увидеть из них можно только крепостную стену. Мало света. Никогда не увидеть солнца.

В третьем коридоре у дубовой двери с номером 20 конвоиры остановили его.

История Тюрьмы Трубецкого бастиона не оставила потомкам ни одного воспоминания бывших ее заключенных. Интересный факт. Видимо, воспоминания были так тяжелы, что никому из счастливцев, покинувших ее стены, и в голову не приходило вновь погружаться воспоминаниями в собственные страдания.

Алан Мак`Лессон мог бы для памяти оставить потомкам примерно такие записи:

« Камеры в зимнее время почти не отапливались. Тринадцать градусов тепла считалось нормой, а если столбик термометра падал ниже – кто мог об этом знать?! Даже ночью заключенным мешал спать горевший круглосуточно тусклый электрический свет.

Подъем в семь утра. Кровать заправлялась тонким суконным одеялом. В завтрак – кипяток, немного сахара и четверть фунта хлеба на день. В полдень обед: горячая вода, в которой плавало несколько капустных листочков и крошечный кусочек мяса. В четыре часа дня: так называемый чай, то есть просто горячая вода. В семь вечера — ужин — еще немного горячей воды.

Грубость, нарушение запрета на разговоры с унтер-офицерами влекли за собой для заключенного пребывание на двое суток в темном карцере на хлебе и воде.

Попытка передачи записки, перестукивание в стену, пометки в книге, выданной для чтения, карались тремя сутками в темный  карцер на хлеб и воду.

Самое распространенное нарушение тюремного режима новичками – склонение дежурных унтер-офицеров на подкуп, с просьбой опустить в почтовый ящик письмо к родным – наказывалось тремя сутками в темный  карцер на хлеб и воду.

За обманный образ действий по отношению к штаб-офицеру, производящему дознание можно было угодить в темный карцер на семь суток на хлеб и воду с выдачей горячей пищи через два дня на третий»…

Вот жилище, определенное Генерал-прокурором узнику на ближайшие девять месяцев.

Одиночка. Асфальтовый пол. Каменные стены, каменный свод. До решетки малого оконца, выходящего на внешнюю стену бастиона не дотянуться. Да и увидеть из него можно только стену самой крепости. Солнце можно будет увидеть только на десятиминутной в день прогулке во внутреннем дворе бастиона, разумеется в хорошую погоду.

Железная кровать, жесткий матрац, тонкое суконное одеяло. Железный столик, вделанный одним концом в стену. Электрическая лампочка под толстым стеклянным колпаком в стене же.

В одиночной камере сыро и холодно круглый год. Пахнет сточной канавой и чужим махорочным дымом. По влажным стенам ползают мокрицы. Убогая постель кишит вшами. Ночью за арестанта принимаются клопы. Временами тюремную тишину разрывает громкий вопль заключенных душевнобольных... Редкий год таких не бывало в бастионе. Многие лишались рассудка именно в этих одиночках.

*****

Мак`Лессон понял: его дела очень плохи. Через десять дней ему грозит полный упадок сил. Через месяц – скоротечная чахотка. Это в лучшем случае. В худшем – его за неделю сведет в могилу дизентерия.

Но хуже того, что уже с ним случилось в Шайтан-щели, не могло быть ничего, даже эта одиночка в русском вонючем зиндане.